С первой фразы: Как увлечь читателя, используя когнитивную психологию

Так он и бегает весь фильм по минному полю битого стекла, а его ноги истекают кровью. Что можно сказать о первой сцене фильма? Кроме того, что она занимательна и кое-что рассказывает о персонаже, она еще и является предпосылкой, из-за которой Макклейну будет еще сложнее стать героем.

Вы можете спросить, стоят ли такие предпосылки затраченных усилий. Разве Макклейн не мог снять свои ботинки просто так? Разве не мог пробормотать что-нибудь вроде того, что от перелетов опухают ноги и что снять на минуточку ботинки – большое облегчение? Конечно, мог. Он даже мог случайно обрызгать их, пока умывал лицо, и снять, чтобы высушить. Но для зрителя в обоих этих сценариях недоставало бы кое-чего, что есть в первой сцене: маленького «ага!» – чудесного ощущения, когда мы понимаем то особенное (и порой более глубокое) почему, которое кроется за действиями героя. Благодаря этой сцене мы можем увидеть иронию: «Если бы сосед в самолете держал рот на замке, Макклейн не оставлял бы повсюду кровавый след».

Если предпосылка сделана правильно, она напоминает судьбу.

В «Крепком орешке» она не слишком влияет на события, в то время как в романе Кэролайн Левитт можно найти пример почти незаметной, однако намного более значимой предпосылки. Действия романа разворачиваются в Бостоне вокруг отношений между Сарой, незамужней шестнадцатилетней беременной девушкой, и парой Евы и Джорджа, которые хотят усыновить ее ребенка. Они обещают девушке открытое усыновление. Она сможет навещать их в любое время. До родов это действительно кажется правдой. Джордж и Ева пытаются проводить с Сарой все свободное время (потому что оба по-настоящему за нее переживают и потому что боятся, что она передумает), окружая ее любовью и вниманием. Тем не менее, когда рождается ребенок, Сара зависит от них слишком сильно. К тому же ее присутствие угрожает Еве, которая хочет быть для ребенка единственной матерью. Надвигающиеся проблемы почти осязаемы, и читатель чувствует, что рано или поздно они захлестнут с головой.

В разгар всех этих событий Джордж, дантист, чувствует, что новая напряженная ситуация – его неистовая любовь к ребенку, потребности Сары, потребность Евы отгородиться от Сары – отражается в том, как проходит его день:

«Он закончил в 4 часа, на час раньше, чем планировал. Последняя пациентка поступила при чрезвычайных обстоятельствах – женщина, у которой зубной мост застрял в блестящем, красном, сахарном яблоке, которое она никак не могла раскусить. Он поставил ей временные протезы и набросал список продуктов, которые можно есть. Ему нужно было дать объявление о том, что он ищет помощника. Он бы очень хотел увидеть в качестве помощника своего клона, если бы это было возможно. Большинство дантистов работают в одиночку, и у него тоже никогда раньше не было потребности работать с кем-то в паре, но, может, так было бы лучше. Ему не пришлось бы так много трудиться, работать по столько часов. Но вопрос, конечно, был в том, кто мог бы стать его партнером? С такими делами надо быть поосторожнее. Единственным человеком, который приходил ему на ум, был Том из стоматологической школы – Том жил во Флориде и все время пытался уговорить Джорджа переехать туда. „Голубое небо, песчаные пляжи“, – уговаривал Том, но Джордж не хотел переезжать»{155}.