С праздником! Валентинов день

– Валентина, – взглянул он на жену горящими глазами. – Собирайся! Мы с тобой уезжаем!

– В дом престарелых никак? – с издёвкой спросила жена.

– Не шути, Валентина! Новая жизнь у нас начинается! – уверенно заявил супруг.

– А старая жизнь чем тебе не угодила?

– Права ты была, Валя! Сволочь я… – опустил голову Николай Степанович. – Им-то, молодым, сейчас самое время в нашей квартире жить. В Москве им надо оставаться, Валя. Всем – и Машке, и Ивану, и Миланке. А вот нам… нам и в деревню можно. Под Омск. Мы, Валя, сначала кроликов заведём, для мяса. А то мне эти твои каши рисовые уже поперёк горла. Если честно. А потом… Потом корову купим.

Валентина Афанасьевна села на стул:

– Коля, а может… пусть уж лучше Миланку?

– Нельзя, Валя! Нельзя дочь матери лишать! – назидательно проговорил Николай Степанович. – И потом… Надо место молодым уступать. Пусть здесь живут, а мы… Ты чего уселась-то? Иди звони Маше! Надо ж это дело обсудить!

Валентина Афанасьевна поднялась и не спеша подошла к телефону. Ей всё казалось, что муж передумает. Она медленно набрала номер дочери, та ответила:

– Мам, привет, хотела к вам сегодня забежать. Как вы?

– А мы, доченька, хорошо… Но ты забегай, – улыбнулась Валентина Афанасьевна. – Папа решил… Папа принял правильное решение.

– Люся! – бегал по комнате Роман Львович и заламывал руки. – Люся, очнись, наконец, и возмутись! Твоя дочь занимается черт-те чем! Ей уже на дом приносят пошлые записки!

Людмила Яковлевна, прехорошенькая женщина самого спелого возраста, спокойно приводила в порядок свой маникюр.

– Рома, не делай мне нервы, – невозмутимо реагировала она. – Эммочка в таком возрасте, что ей пора вытворять пошлости не только в письменном виде.

– Люся! Я схвачу через тебя инфаркт! Что ты такое говоришь, Люся!

– Вспомни себя, ты мне ещё в школе пытался скрипкой задрать юбку.

– Я имел на это право! – заносчиво запрокинул голову Роман Львович. – Мой папа уже тогда был товароведом обувного магазина, и он уже тогда мог обеспечить мою семью! При необходимости.

– Да-да, я помню, – усмехнулась супруга. – Тем более что мой папа был директором этого магазина.

– И как я мог после этого не задирать тебе юбку? – искренне возмутился Роман Львович. – Но вот я что-то не припоминаю, чтобы у моего товароведа был сын! Да я бы и не позволил ему писать вот это! Надо этого прозаика встретить и сообщить, что картиночки с пошлыми признаниями ещё не есть пропуск в нашу семью!

Когда дочь пришла домой из института, гнев отца обрушился на неё.

– Эмма, скажи маме, пусть уберет люстру, я буду вешаться на том крюке! И пусть я лучше умру от верёвки, чем от позора!

Дочь тяжело вздохнула и покорно уставилась на отца:

– Пап, когда ты так просишь, тебе невозможно отказать. Мам, убери люстру.

– Люся! Скажи этой негоднице… – завизжал Роман Львович. – Эмма! Одно из трёх! Или ты рассказываешь, кто этот негодяй, который тебе пишет… всякие непотребности! Или я два раза не дам тебе денег!

Эмма посмотрела на мать, та пожала плечами и молча подала дочери валентинку.

– Фи, папа! – скривила губки прелестница. – Где ты набрался этой пошлости?

– Папа выудил это из почтового ящика, – пояснила мать. – А твоя свадьба в его планы пока не входит. И, похоже, он хочет видеть зятем только Абрамовича. Тот свадьбу и оплатит.

– Мама! Какая свадьба? Здесь вообще не написано, кому послали. Могли и ящиком ошибиться. Я уж думала… – И дерзкая девчонка отправилась на кухню.

Родители поспешили за ней.

– То есть, Эммочка, это письмо писали не тебе? – загорелись глаза у Людмилы Яковлевны.

– Мамочка, это прошлый век, – отмахнулась дочь, открывая холодильник. – А где моя тарелочка для покушать?

Отец семейства продолжал свой допрос:

– Эмма! Я тебя умоляю, ты хочешь обмануть своего папу и сказать, что вот это… Это послали не тебе?

Дочь горько вздохнула:

– Па, у нас уже давно такой ерундой не балуются. Никто. Если у кого-то и мелькнула бы подобная бредовая идея, написали бы эсэмэску. И вообще… у меня не столько кавалеров, чтобы я не знала их почерк. У меня их вообще нет. Единственный, кто смотрит на меня с интересом, это преподаватель по химии. Ему жутко интересно, сколько я ему заплачу за зачёт.

Отец вдруг стал нервно теребить ворот старенькой футболки. Наконец он не выдержал:

– Люся! Скажи мне, почему ты воспитала такую девочку, у которой нет ухажёра?! С моей стороны было сделано всё! Я ей отдал свои лучшие гены!

– Рома, не нужно делать себе больное горло криком, – поморщилась Людмила Яковлевна. – Ювелирной лавкой владеют только зрелые мужчины. Наша Эммочка – бриллиант, она ещё найдёт себе достойного ювелира.

Отец успокоился, но на всякий случай схватился за сердце:

– Люся, и всё же… дай мне валидол.

– Я тебя умоляю, – покрутила головой Люся. – Зачем тратить лекарство? Сходи к телевизору, посмотри, как обнищали твои конкуренты. В стране кризис.

Роман Львович вышел, а Людмила Яковлевна налила дочери борща и уселась поближе:

– Эммочка, счастье моё, так я могу быть совершенно уверена, что эта прекрасная открыточка не тебе?