С прошлым на ТЫ

Я написала ему. Это было признание во влюблённости, на что он ответил крайне отстраненно. Его поразило моё сообщение, но он пообещал что-нибудь придумать. Придумать тут можно два варианта: либо ответить взаимностью, либо прекратить всяческое общение. Моя смс рассчитывала на них, а не на трусливую попытку сберечь отношения, не вступая в серьезные. Мы не общались несколько дней, а затем столкнулись на курсах. Я хотела сбежать, пока была незамеченной, но данное состояние продлилось меньше пары секунд. Арсений заговорил со мной первый, спросил как дела и сказал, что пока ничего не придумал. В этом я и не сомневалась. Он предложил сходить прогуляться. Эх, Арсений, привычки не укротить. Я к тому времени уже смирилась с фактом прекращения наших недоотношений и чувствовала себя прекрасно, а потому отказалась, предложив ему это время провести за обдумыванием «стратегии».

Но когда молодой человек при встречах, сжигает тебя взглядом, приветливо улыбается и настаивает на очередной встрече, уверенность угасает. Через пару дней я была настроена решительно. Во мне говорила пара месяцев постоянной череды ошибок, боли и разочарования. Я спросила Арсения в лоб, что он ко мне испытывает.

«Мы только друзья».

Это был финиш. Я измучена, но не удивлена. Более того, не было ни обиды, ни злости, ни чего бы то ни было ещё. Немного в сердце пощипало, но через пару минут прошло. После этого мы не виделись, не общались, а затем разъехались по своим городам. Я была дома. Арсений был в прошлом, я не переставала себе это напоминать. Парадоксально – напоминать о прошлом, желая о нём не вспоминать вовсе, не правда ли?

Прошло около месяца с последней смс, и я поймала себя на мысли, что больше не пересматриваю наши сообщения и не вспоминаю его поцелуи и прикосновения. Я совершенно не помню эмоции, которые испытывала рядом с ним, что пугало меня и одновременно радовало, я была свободна. Наконец, по-настоящему свободна.

Всё бы ничего, но что-то не давало мне покоя.

Какое-то время, ещё только приехав домой, я немного размышляла над тем, что происходило между нами. Анализировала каждое его действие, сообщение и слово, каждый взгляд. Не было совершенно никаких сомнений, что он испытывал ко мне тёплые и нежные чувства, я, безусловно, ему нравилась. Об этом говорили наши прогулки, его попытка меня поцеловать как-то при встрече, которую я не сразу оценила, просто не поняв (именно после неё мне пришла в голову мысль поцелуя на прощание). Всё, что говорил, как смотрел…

От всех этих рассуждений, дополнив их мыслями о молодых людях с разбитым сердцем после первой любви, я почувствовала ненависть. Не яростную, какую питаешь к злым врагам, но внутреннюю, скрытую, как к трусу. Для меня он таковым теперь являлся. Тип мужчин, которые легко добиваются расположения, о котором позже ты начинаешь жалеть. Ощущая притяжение, они, как страусы, «прячут голову в песок» в силу разного рода причин, но главная – трусость перед ответственностью за сделанный шаг. Они боятся отпустить то чувство, что терзало их сердце, боятся окунуться в новое и испытать его. Сделать такой ответственный шаг для них, как шаг на расстрел. Слово «ответственный» здесь следует рассматривать как основное. Именно от всего серьезного они бегут.

Дальше в ход идёт показное навязывание идеи «я не тот, кто тебе нужен». Они с неслыханным энтузиазмом демонстрируют свои недостатки, вероятно, в надежде, что это даст результат, и влюблённость пройдёт.

Арсений, возможно, действительно не желал прекращения общения, но лишь потому, что получал много приятных, порой страстных чувств. Полагаю, это дарило ему ощущение жизни, когда сама кровь закипает. В том и разница между страстью и любовью, как между эгоизмом и жертвенностью. Он делал это ради себя, но стараясь сглаживать углы, чтобы не потерять то, что есть. Думать, что одно лишь нежелание причинить боль избавит от последствий – это наивно и недальновидно. Тянуть время, не давая ясности, но извлекая выгоду – это то, что называется, игрой чувствами. Трусость не позволяла ему ни сделать шаг вперед, ни отступить. И это рождало во мне скрытую ненависть и презрение к нему как к человеку.

А затем, как-то побеседовав со своим очень близким другом, я вдруг осознала большую омерзительность всего произошедшего, что не приходило мне в голову, за неимением прецедентов. Большинство страстных намёков и жарких поцелуев свидетельствовали о том, что от меня хотели чуть большего, если можно так выразиться.