С риском для жизни.

Я пробыла несколько минут на перроне перед газетным киоском, перелистывая книги, а затем вскочила в последний вагон. На пограничной станции Цербер французы проверили паспорта.

Издали наблюдая за агентами фон Крона, я установила их купе. Они искали меня, но не видели. Поезд тронулся. Они ехали во Францию.

Сердце мое билось. Мне представлялся исключительный случай захватить врасплох секретных работников противника.

Я настойчиво заявила, что мне нужно переговорить с жандармским офицером. Меня не хотели впустить, затем ко мне подошел человек высокого роста, сначала очень суровый, а затем немного смягчившийся.

— Что вам нужно?

— Мне необходимо переговорить с вами наедине, без свидетелей.

Затем я прошептала:

— «Жаворонок»... Знаете ли вы, кто я такая?

Он слегка вздрогнул, затем на губах его промелькнула улыбка удовлетворенного любопытства, и он ответил:

— Да.

— Это очень спешно,— сказала я ему.— Вот описание двух мужчин, едущих в Париж в поезде, который только что отошел. Сегодня после полудня они были вместе с германским военно-морским атташе. Главное, не упустите их. Позвоните в Перпиньян, чтобы их взяли под наблюдение. Я напишу своему начальнику и передам вам письмо.

Жандармский офицер слушал меня, совершенно растерявшись, так как у меня был вид человека, отдающего приказания.

* * *

Барон встретил меня в Барселоне в назначенное время. Он был счастлив и сообщил мне, что снял в Мадриде квартиру. Я не старалась скрыть от него своего двухдневного пребывания в Барселоне и сказала, что я здесь уже хорошо поработала для него. Я изложила ему свой план авиационных празднеств. Он был в восхищении. Оказание помощи французскому Красному Кресту казалось ему очень удачным.

— Завтра в кафе «Суиза» мы встретимся, и я вас представлю Хедилье,— сказала я.— Я обещала ему, что вы нам щедро поможете; надеюсь, что вы не выставите меня лгуньей.

На следующий день я представила Хедилье «мистера Эдуарда Вильсона, моего английского друга». К сожалению, я была вынуждена скрывать правду от Хедильи. Испанский летчик не должен знать, что этот «англичанин» был не кем иным, как германским военно-морским атташе в Испании. Естественно, весь наш разговор шел вокруг войны. Хедилья начал бранить немцев; барон принял это нападение, не отвечая на него. В душе я радовалась, но франкофильская горячность Хедильи могла повредить финансовой стороне наших авиационных праздников, поскольку она зависела почти исключительно от «мистера Эдуарда Вильсона».

По поводу этой встречи барон не сделал мне ни одного замечания. Наоборот, он сам настаивал, чтобы я попыталась узнать, не согласится ли Хедилья из-за материальных соображений работать против союзников.

— Вы же слышали его слова,— сказала я.— Я ни за что не решусь сделать ему какое-либо предложение в этом роде. Он слишком франкофил для этого. Позднее; после авиационных праздников... ну, тогда посмотрим.

Через два дня мы приехали в Мадрид.

— Вы увидите,— повторял мне фон Крон,— ваша квартира удобная. Она расположена на перекрестке двух улиц, и вы всегда сможете знать, ведется ли за вашим домом наблюдение.

— Вы заботитесь обо всем,— сказала я с улыбкой.

В центре Мадрида, на ул. Баркильо, 12, я увидела дом, простой с виду, с темной извилистой лестницей и маленьким задним двориком.

На первом этаже было четыре комнаты, составлявшие часть большой квартиры. Другая часть была занята институтом красоты, который держала наша домовладелица мадам Хинеста.

Я еще не знала, как барон рассчитывал меня устроить. Я хотела, чтобы одну комнату он оставил для себя. Мое желание исполнилось. Фон Крон собирался использовать помещение в двух целях. Он начал с того, что оборудовал одну комнату под приемную для своих агентов, шпионов и пр.

— Из этого зала я сделаю себе кабинет,— заявил он мне.

На дверь он прибил табличку: «Эдуард Вильсон».

Я была в восхищении. Моя миссия, казалось, становилась все менее и менее затруднительной.

В общем, я держала в руках нить самой крупной шпионской организации в Испании и надеялась ее раскрыть без большого труда. Едва только я поместилась в своем новом жилище, как получила твердую уверенность, что мое пребывание здесь будет полезно и выгодно для моей родины.

Барон приехал на улицу Баркильо вечером. Он привез маленький черный чемодан обычного типа и казался очень озабоченным.

— В нем ваши туалетные принадлежности? — спросила я его как бы невзначай.

— Нет,— ответил он, стараясь быть любезным.— Я жду гостя, Марта. Не будете ли вы добры оставить меня одного, когда позвонят?

— Но я могу вас оставить и сейчас. У меня еще столько возни с моими вещами.

Из кухонного окошка я могла видеть людей, проходивших по лестнице в кабинет барона. Я слышала, как он, нервничая, ходил взад и вперед по своей комнате.