С риском для жизни.

У него не было времени для ответа. Барон фон Крон стоял передо мной. Он подъехал к нам на лодке.

Несмотря на то что я была захвачена врасплох, я разыграла сильнейшую радость.

— Ганс! — воскликнула я.— Как это мило с вашей стороны!

Не оставляя времени на размышление, я повела обоих мужчин в свою каюту. Мне необходимо было возможно скорее объяснить присутствие лейтенанта Мари. Мой восторг, хорошее настроение и удовольствие, которое я, казалось, испытывала от этой неожиданной встречи, устраняли все подозрения барона.

Я представила их друг другу:

— Лейтенант Мари... барон фон Крон...

Затем я прибавила:

— Только что я рассказывала господину Мари о вас. Господин Мари ездил в Аргентину, где у него были дела. Он — француз, возвращающийся во Францию, был отравлен газами на войне и с тех пор уволен с военной службы. Мы очень много беседовали с ним о событиях. Господин Мари, хорошо знакомый с положением дел на фронте, считает, что победа немцев — дело недалекого будущего. Если вы захотите, он готов служить вам.

Испуганный этой тирадой, лейтенант Мари казался очень смущенным. Он покраснел и отступал к двери, словно готовясь сбежать. Взглядом я ему дала понять, что моя версия была единственным выходом из нашего положения. Он овладел собой и кивнул головой, подтверждая мои слова. Счастливый этим неожиданным приобретением, фон Крон принял смущение лейтенанта Мари за проявление скромности. Из деликатности от отозвал меня в сторону и прошептал на ухо:

— Должен ли я предложить ему денег?

Я кивнула. Фон Крон порылся в бумажнике и протянул лейтенанту Мари три тысячи песет; это была та же сумма, что была вручена когда-то мне в окрестностях Сан-Себастьяна. Мой спутник, бледный, взволнованный, словно застыл и не смел протянуть руку.

— Примите деньги,— сказала я ему.— Это аванс, а не цена предательства.

Барон добавил еще некоторую сумму.

— Когда вы дадите мне информацию, я вам пришлю еще столько же.

Уф!.. Мы миновали опасное место. К Мари возвращалось его хладнокровие; мужчины обменялись адресами, я успокоилась.

После таможенного осмотра барон, расцветший от радости свидания со мной, сообщил, что его присутствие в Кадисе было вызвано пребыванием в этом порту интернированной подводной лодки. Я сделала гримасу и не упустила случая упрекнуть барона в недостатке деликатности.

— Благодарю вас,— сказала я недовольным голосом.— А я-то думала, что вы просто приехали меня встретить. Я ведь очень требовательна.

Он пробормотал какое-то объяснение. Я решила использовать все преимущества нападающей стороны и сказала:

— Хорошо же! Чтобы вознаградить меня, вы возьмете меня с собой на подводную лодку.

Он чуть не подскочил:

— Но это совершенно невозможно!..

— Но раз эта лодка интернирована, это ведь не имеет никакого значения.

Он подумал немного, потому что ему хотелось загладить свою оплошность и доказать, что прежде всего ему хотелось меня видеть. Затем он сказал:

— Я познакомлю вас с командиром...

Мы направились к отелю, и, раз уж разговор о подводной лодке был начат, мне оставалось только продолжать его.

— Скажите мне, Ганс, кто командует подводной лодкой, интернированной в водах нейтральной страны?

— Командир является хозяином на своем корабле. Но в данном случае он не может сдвинуться с места без разрешения военно-морского министерства нейтральной страны. Будучи военно-морским атташе в этой стране, я являюсь начальником этого командира.

— В таком случае я совсем не понимаю, почему вы колеблетесь?

— Одевайтесь,— сказал он мне,— мы встретимся с командиром в ресторане.

Я тщательно обдумала свой туалет и выбрала платье из черного тюля с красным поясом. Чтобы дополнить общую картину, я приколола к платью несколько белых гвоздик, то есть я оделась в цвета немецкого флага.

После представления командир лодки похвалил мой туалет, одобряя мой вкус и уверяя, что я ношу именно те единственные цвета, которые он любит.

— Я люблю моряков,— отвечала я.— Барон рассказывал мне о подвигах немецких моряков. Я надела это платье в вашу честь.

— Вы немка? — спросил он по-немецки.

Первый раз за все время я чуть не выдала себя жестом. Но сразу же исправила свою оплошность взглядом, выражавшим мое невежество. Барон сказал несколько слов в мое оправдание, сообщив, что я не знаю немецкого языка.

Мы принялись за обед с большим аппетитом. Что-бы оправдать мое присутствие, фон Крон перевел разговор на тему о шпионаже. Он во что бы то ни стало хотел возвысить меня в глазах командира. Он объяснил ему, что я ценный агент и ездила в Аргентину выполнять задание, имеющее громадное значение для германского командования.

За обедом беседа становилась все более непринужденной и откровенной. Я узнала, что фон Крон только что получил из Берлина инструкции относительно нового плана пропаганды (предполагалось издавать специальные листовки для распространения в окопах союзников). Одно признание вызывает другое, и командир сообщил фон Крону, что его лодка, плененная в испанских водах, предполагает тайно отплыть. Он ждет только некоторых добавочных инструкций.

Разрешение на посещение подводной лодки мне было дано.