С/с. Том 8

— Постараюсь нанести вам визит, но особенно не рассчитывайте — кинжала я и в глаза не видел.

— В том, что мы увидимся, я нисколько не сомневаюсь, — мрачно заметил Бретт, направляясь к выходу.

— Еще один вопрос: больше из сейфа ничего не украли?

Я внимательно следил за его реакцией. Судя по поведению Паркера и Веды, с Бреттом могло случиться всякое: и приступ гнева, и полная растерянность. Но я не угадал.

Обернувшись через плечо, он нахмурился:

— Что вы имеете в виду?

Я не собирался упоминать о пудренице — меня вполне могли отправить по ложному следу, но намек я все же сделал:

— Может быть, в сейфе хранилось еще что-нибудь ценное, мистер Бретт?

У моего посетителя вид стал совершенно ошеломленный. И это не было притворством.

— Не понимаю подоплеки ваших расспросов!

Пол закачался под моими ногами.

— Не придавайте большого значения моим словам, я почти не спал последнее время.

Он бросил прощальный взгляд, суровый, как канадская погода, и вышел.

Я испытывал легкое покачивание под ногами до тех пор, пока его шаги не смолкли на лестнице. Потом вытащил пробку из бутылки с виски, налил стакан до краев и одним залпом осушил. На пустыре вопили мальчишки, наверное, дрались. За окном прошелестела машина. Из дырки под плинтусом выползла мышка и уставилась на меня своими бусинками. Девица с афиши продолжала таинственно ухмыляться, будто ее забавляла сложившаяся ситуация.

— Да, забавно и в самом деле, — сказал я ей. — Очень забавно. Но ведь не ты попала в переделку, а я.

Я сел на стул, положил ноги на стол и попытался разложить все факты по полочкам. Итак, на первый план вышел кинжал. Для Бретта пудреница не представляет никакой ценности. И никого винить в этом нельзя, кроме Джексона-Шерлока Холмса, идиота с бараньими мозгами. Но вернемся к началу игры. Возможно, Герман сообщил правду. Возможно, что Веда и в самом деле разгуливает во сне, она сперла кинжал и оставила в сейфе пудреницу. Поэтому Герман так злобно требовал пудреницу, ибо, увидь ее Бретт, он сразу же догадался бы, что кинжал взяла Веда, а через нее коллекционер вышел бы и на Германа. Нет, пожалуй, лучше начнем снова. С другой стороны, лучше обменять мою башку на бутылку виски. Но кто на такой обмен согласится? Я бы не согласился.

Я перенес взгляд с «мисс Бикини» на телефон и вытер лоб потной ладонью. Наверное, Бретт не шутил, когда упоминал игры с динамитом. Если он раскрутит О‘Ридена, я пропал. И у этого чертова коллекционера столько денег, что он может запросто раскрутить всю полицию Санта-Медины, а не только одного ее шефа.

Я придвинул к себе аппарат и набрал номер.

Голос, мелодичный, как катящаяся с лестницы железная бочка, ударил в ухо:

— Справочная Голливуда.

— Соедините меня с Элом Райаном.

После недолгого ожидания сердитый голос Эла спросил:

— Кто у телефона?

— Флойд Джексон. Как дела, Эл?

— Очень плохо, — убежденно ответил Райан. — Позвони на следующей неделе, когда я отправлюсь в отпуск.

— Слушай, приятель, мне до зарезу нужны кое-какие сведения, — сказал я твердо.

— Я занят, — захныкал Эл. — У меня масса дел. Собрать бы всех друзей и швырнуть под поезд — тогда бы никто не мешал работать.

— Ну, ты юморист, Эл. Как поживает твоя жена?

Он насторожился:

— Плохо, очень плохо. Зачем ты впутываешь еще и жену?

— А как дела у той рыженькой, с которой я видел тебя на ипподроме, кажется, в прошлый вторник?

Наступило болезненное молчание.

— Это шантаж, Джексон, но ведь ты не из таковских?

— Мне необходимы сведения, Эл, — сказал я мягко.

— Почему бы сразу не сказать об этом? Ты же знаешь, я всегда с радостью помогу другу. Что нужно тебе конкретно, дорогуша?

Мы с мисс «Бикини» обменялись понимающими взглядами.

— Что тебе известно про поставщика живого товара, который величает себя Корнелиусом Германом?

— Честно сказать, немного. Его бюро расположено на бульваре Сан-Сет. Оно принадлежит ему лет пять-шесть. Это ловкий импресарио. Он обслуживает девиц, занимающихся стриптизом. Последний год у него были трения с Лигой американских матерей, а два месяца назад он повздорил с Джой Мани. Такие типы, как Герман, всегда наживают множество врагов.

Я с ненавистью уставился на телефон. Ничего нового я не узнал.

— Кроме стриптиза, он никакими делишками не занимается?

— Насколько я осведомлен — нет. Герман зарабатывает бабки на девочках и буквально пасет каждую.

— А как насчет малышки Веды Руке, ничего не слышал?

— А как же! — Трубка разогрелась, так часто задышал в нее Эл на другом конце провода. — Это лучшая из «листопадниц». Я видел, как она скидывает свои постромки. Замечательное зрелище!

— Ты случайно не знаешь, есть ли у Германа приятель, который собирает древности?

Эл хихикнул:

— Древности? Ты имеешь в виду женщин определенного возраста?

— Да нет же, кретин. Древности — такие вещички как столики, безделушки и прочая дребедень.

— Как тебе сказать… Герман достаточно близок с Домиником Бойдом, у которого дом в Беверли-Хиллз и который под воротничок набит «капустой». Вполне возможно, он именно тот, кем ты интересуешься.

Я навострил уши:

— Высокий шатен с прилизанными волосами и лошадиной мордой?