С сердцем не в ладу

Тут я увидел ее, в открытом футляре. И с первого взгляда определил, что передо мной дорогой инструмент. Наверняка итальянский. Я осторожно взял ее в руки, она не была настроена. Мне захотелось поднести ее к плечу, натянуть струны, несколькими ударами смычка вдохнуть в нее жизнь. Но я испугался, что выйду из роли. Я бережно опустил ее на красный бархат и заставил себя тяжело вздохнуть, как человек, которому слишком сильные ощущения причиняют страдания.

— Столовая там, — объяснила Жильберта, указывая на двустворчатую дверь. — Вы не хотели бы закусить?

— Нет, благодарю.

— Тогда я провожу вас в вашу спальню.

Мы поднялись по мраморной лестнице. Краешком глаза я наблюдал за Жильбертой. Она была очень бледна. Ее рука судорожно сжимала перила из кованого железа. Наше молчание становилось невыносимым, но нарушать его мне не следовало. К тому же я слишком был поглощен собственными впечатлениями. Жильберта не так уж мне и нравилась. В ней чувствовалась какая-то скованность. Она носила свою красоту, словно маску, и ее слишком светлые глаза вызывали чувство неловкости. Я вспомнил рассказ Франка: если де Баер не смог разбудить ее слишком совершенное тело, то, может быть, не только по своей вине. Не знаю почему, но я был зол на нее. Она открыла дверь и пропустила меня вперед.

— Я оставляю вас, — сказала она. — Франк здесь ни к чему не прикасался. Надеюсь, это поможет вам хотя бы вернуться к вашим прежним привычкам. Обед в час.

Если вначале она была явно взволнована, то теперь тон ее стал почти враждебным. Правда, подумал я, если только — хотя это было совершенно невероятно — она знает, кто я, то в ее глазах я последний из негодяев.

— Благодарю вас, — прошептал я.

Гнев и стыд душили меня. Я прислонился к закрытой двери, слушая, как затихают ее шаги. Нет, она, конечно, не знала, кто я на самом деле. Она была слишком горда, чтобы согласиться принять в своем доме такого бедолагу, как я. Я был действительно ее мужем, настоящим чудовищем, от которого она могла ждать лишь новых оскорблений. И в каком-то отношении это было хуже всего! Я подошел к окну, откуда открывался самый восхитительный вид. Дом был окружен соснами, но деревья расступались, открывая проход к морю, оно сверкало и переливалось до самого горизонта. Чуть правее в знойном мареве возвышалась скала Монако. Издалека доносился гул мотора скутера. Воздух был сладковатым. Я чувствовал на губах привкус смолы. Никогда еще я не был так несчастен!

Я повернулся спиной к окну. Итак, я у себя. Де Баер читал эти книги. Я полистал некоторые из них, наугад… книги по искусству, журналы по архитектуре… Де Баер курил эти сигареты… Де Баер смотрел на эти фотографии, которые представляли новую столицу Бразилии в самом футуристическом стиле… Я открыл шкаф. Де Баер носил эти костюмы… Я выбрал один из них наугад, бросил его на кровать. Обратил внимание на цветы, стоявшие на столе в прекрасной вазе богемского стекла. Знак внимания со стороны Жильберты… Первый. И тем не менее спасибо!

В дверь постучали, я вздрогнул. Может, быть, это был ее брат, тот самый Мартин, который не любил меня.

— Войдите.

Появился Франк. Он переоделся, и его полосатый жилет хорошо вышколенного слуги развеселил меня. Хотя у меня не было никакого желания смеяться.

— Вы прекрасно справились, — сказал он мне тихо. — Продолжайте называть ее «мадам», это очень точно передает ваше отношение к ней.

— Вы ничего не сказали мне об этом Мартине! Почему?

Он приложил палец к губам.

— Его не следует принимать в расчет, — прошептал он. — Это жалкий тип, который всю жизнь живет за счет сестры. Де Баер в конце концов выставил его за дверь. Обычно он живет в Ментоне, в меблированных комнатах. Я не знаю, почему он вернулся. Он больной, неврастеник, у него мания преследования. Советую быть с ним терпеливым, особенно если он будет с вами нелюбезен… Наденьте этот костюм. Я захватил нитки и иголку. Но, думаю, этот вам будет в самую пору.

Я надел костюм Поля де Баера. Он был из тонкого легкого габардина и великолепного покроя. Надо было лишь переставить две пуговицы. Я сразу преобразился. Франк выбрал мне гладкий галстук.

— Де Баер, — сказал он, — любил мягкие, слегка приглушенные тона. Держитесь прямо. Суньте левую руку в карман пиджака. Нет, не слишком глубоко. Только чтобы не были видны пальцы, но большой палец оставьте снаружи. Вот так.

— А она не удивится, если я слишком быстро стану прежним?

— Нет, если мы проследим, чтобы это происходило постепенно. Разве не естественно, что вы потихоньку-полегоньку становитесь здесь таким, каким были всегда? Ни один врач не может сказать, каковы границы потери памяти.

Он открыл ящик комода.

— Не забудьте об этих безделушках: кольцо, часы, булавка для галстука. Посмотрите-ка на меня.

Он отступил шага на три, поднял руку, наклонил голову, загадочно улыбнулся каким-то своим мыслям и наконец церемонно поклонился и громко сказал:

— Если мсье угодно последовать за мной, я буду счастлив показать мсье парк.

В коридоре Франк задержался на несколько секунд, потом потащил меня к лестнице.