С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы

В 5 часов условленный залп оповестил войска о наступившей минуте нового штурма редута. Вокруг турецких позиций все полки, лежавшие до той минуты в кустах, в ложементах, за буграми, повсюду, где только было малейшее прикрытие от турецких пуль, все полки поднялись разом со своих мест и бросились в атаку. Долгое то усиливающееся, то затихающее «ура!» разнеслось вокруг редута, и в ту же минуту снова заработала и затрещала адская митральеза. Поднявшийся внезапно турецкий огонь производил впечатление огромной, неимоверных размеров действующей с оглушительным треском машины. Финляндский полк поднялся с места на наших глазах. Раздалось «ура!», кто-то впереди поскакал на высоту верхом на лошади, махая саблей, за ним финляндцы цепь за цепью пустились бегом наверх. В ту же секунду вниз поползли в лощину раненые. Новое «ура!» раздалось в лощине, и новые цепи финляндцев побежали вверх, вслед за взошедшими уже цепями. Все турецкие ложементы вокруг главного редута были заняты нашими, в них засели наши солдаты, стреляя по редуту со всех сторон, осыпая его пулями, но адская машина продолжала трещать по-прежнему; приблизившиеся к ней наши солдаты дошли до той черты, в которой, как говорится, нельзя двинуться ни взад, ни вперед. Залегши в отбитых ложементах, они продолжали стрелять из ровиков по редуту, но стоило высунуть только голову из ровика – голова была прострелена, стоило поднять слишком руку, державшую ружье – пальцы были отстрелены. Два неприятеля сошлись на расстоянии нескольких сажен друг от друга и из прикрытий осыпали друг друга тучами пуль, но перешагнуть глубокий и узкий ров, высокий вал, за которым скучились осажденные, было невозможно.

Главный турецкий редут все еще оставался в руках неприятеля. Уже стемнело – было 6 часов вечера. Сев на коня, генерал Гурко медленным шагом поехал с батареи снова на тот курганчик, где поутру наблюдал за ходом сражения. Перестрелка то стихала, то усиливалась снова. Пули по-прежнему звякали, гудели, шипели, роем проносились около нас. Большая красная луна уже выплыла на горизонте, когда мы слезли с коней у курганчика и с тяжелым чувством прилегли на землю вокруг генерала Гурко. В ту минуту у курганчика собралось много народу: приехали начальники частей за новыми распоряжениями, откуда-то собрались казаки – группа была многочисленная, но в этой группе не слышно было шуму, все полулежали и сидели на земле молча, подавленные впечатлениями целого дня, шепотом передавая друг другу свои ощущения.

Десять часов кряду продолжался бой. Под Телишем Егерский полк целый день геройски задерживал турецкие войска от соединения их с осаждаемыми в Горнем Дубнике. Но они могли прорваться и подойти ночью; мог, наконец, и Осман-паша сделать вылазку из Плевны. Так или иначе, необходимо было быстрое решение. При свете фонарика генерал Гурко и генерал Нагловский составляли новую диспозицию на ночь. Генерал Гурко решил провести ночь на курганчике. Между тем было уже совсем темно; на турецком редуте горел большой пожар – там пылали подожженные нашим артиллерийским огнем турецкие палатки и шалаши; треск ружейной пальбы не умолкал ни на минуту. У нас на курганчике все приготовлялись к тревожной, бессонной ночи; у всех на сердце лежал тяжелый камень. Вдруг фигура всадника, летящего от редута к курганчику во весь опор, привлекла всеобщее внимание. Еще генерал Нагловский не докончил писать своей диспозиции, как подскакавший всадник осадил коня против генерала Гурко, то был ординарец генерала ротмистр Скалон.

– Редут в наших руках, – доложил он генералу взволнованным голосом.

– Что? – переспросил генерал. – Наш? Редут наш?

– Сию минуту войска ворвались и заняли редут; оставшиеся турки сдались.

– Ура! – вырвалось у генерала.

– Ура! – подхватили все на курганчике.

Все, как ошеломленные, повскакали со своих мест.

– Коня! – закричал генерал.

За генералом все в секунду были на конях.

– А что же значат неумолкающие частые ружейные выстрелы на редуте?

– Это лопаются с треском в огне разбросанные турками патроны.

Мы все неслись во весь опор за генералом от курганчика к редуту, как опьянелые, крича «ура!», перескакивая через ровики, через кучи мертвых тел. Редут был озарен красным широким заревом, на котором рисовались темные силуэты наших солдат. Собравшись кучами на редуте и вокруг него, солдаты подхватили «ура!» мчавшегося к ним генерала Гурко. Шапки полетели вверх; другие надевали шапки на штыки. Оглушительное опьяняющее «ура!» стояло в воздухе. Солдаты кинулись навстречу генералу, словно живое море окружило генерала и его свиту со всех сторон.

– Молодцы, дети! – проговорил генерал взволнованно. – Спасибо, молодцы!

И в суровом голосе генерала зазвучала трогательная нота.