С тобой моя тревога

Пока добровольные помощники прикатили металлическую тумбу и установили ее на подстилке из стальных листов, пока автокран поднял и перенес шестерню на приготовленное место, Иван рассказывал Денисову, как сваривал.

— Вроде правильно все, — одобрил Денисов. — Ну, поглядим, что ты наварил.

Он снял с пальца массивное обручальное кольцо и, привязав его на нитку, подошел к шестерне. Зрители обступили шестерню. Денисов склонился, внимательно оглядел заваренные места.

Одинцов стоял сбоку и робел, как перед объявлением приговора. Даже ладони вспотели от волнения, и он незаметно вытирал их о спецовку.

— Ну, а фаску на изломах большую снимал? — поинтересовался Денисов у почтительно замершего рядом сварщика.

— Выпиливать пришлось с двух сторон. Почти до самой середины. Иначе не проваришь такую толщину.

— Молодец! — похвалил уральский гость. — Ну, поглядим, послушаем теперь, что она нам скажет.

Конец нитки мастер держал в левой руке, а в правой у него было обручальное кольцо. Он отвел правую руку и разжал пальцы. Кольцо качнулось, как маятник, и ударилось о внутреннюю, без зубьев, сторону. Раздался чистый долгий звон. Денисов несколько раз раскачивал кольцо на нитке и ударял им то в одном, то в другом месте, прислушиваясь к мелодичному звону. Химики следили за действиями старого литейщика с любопытством и восхищением: такого они никогда не видали.

— Как камертон гудит! — прошептал кто-то восторженно. На говорившего шикнули.

Кузьма Васильевич попросил молоток, оборвал нитку и надел кольцо на палец. Ему подали молоток. Он постучал им по сваренным местам рядом и все так же внимательно прислушивался к звукам. Что он слышал в малиновом звоне кольца и в глухих ударах молотком по металлу, невозможно было угадать. Для зрителей каждый новый звук был точным повторением предыдущего. Но, очевидно, Кузьма Васильевич улавливал новые интонации. Металл отвечал на каждый удар что-то слышное и понятное только Денисову.

— Хорошо заварил, — наконец произнес мастер и положил молоток на шестерню. — Раковин в сварке нет… Высокого класса работа! Молодец, мастер! Чувствуешь металл… Ты по какому разряду работаешь-то?

— По третьему, — сообщил обрадованный успехом и гордый похвалой Одинцов.

— Высокого класса работа! — повторил Денисов уже Каюмову, будто укорил его…

Вернулся из командировки Дорофеев.

— Ну, как вы тут? — расспрашивал он у Каюмова.

— Идем с перевыполнением.

Сергей Петрович сел за свой директорский стол и поймал себя на том, что сразу стало покойно и хорошо.

— Как съездили? — поинтересовался Каюмов.

— В гостях хорошо, а дома лучше. А съездил удачно. Во второй половине дня соберем начальников цехов, технологов, расскажу… Мойжеса отправили?

— Отправили, еще три дня тому назад.

— Вернется, сравним варианты печей кипящего слоя, выберем лучший и начнем строить свою. Если ваша идея о повышении скорости вращения смесительного барабана оправдается, срочно придется искать пути увеличения производства кислоты. Придется строить дополнительные печи. Так уж если строить, то не ВХЗ, а КС. И мощность много выше, и потери серы в огарках минимальные. Что-то в пределах полутора-двух процентов. А мы по пять процентов и больше на ветер пускаем. А грязи сколько развели?.. Ладно, об этом подробно поговорим на совещании. Рассказывайте о новостях!.. Хорошо, говорите, заварил Одинцов шестерню? Что уралец сказал?

Каюмов подробно рассказал о пребывании Кузьмы Васильевича Денисова на заводе.

— Высокого класса работа, — похвалил Денисов нашего Одинцова. — Вроде даже оскорбился за него старик, что по третьему разряду работает…

— Оскорбился, говорите?.. А что, если мы Одинцову повысим разряд? Пропустим его работу через квалификационную комиссию. Я премию ему хотел дать. Помните, говорил перед отъездом? — Каюмов кивнул головой. — Отдел труда и зарплаты не встанет на дыбы? С профгрупоргом надо договориться.

— У Одинцова в подручных Зайцев был. Его тоже отметить нужно.

— Заслужил, значит, стоит… Успеете ко дню Конституции подготовить оборудование к повышенному режиму?

Каюмов кивнул:

— Успеем!

— Приурочим переход к празднику. Договорились? Хорошо бы к Новому году гранулированный выдать… — Дорофеев озабоченно поерошил кудри. — Здорово бы, а?!.

В кабинет вошла Ниночка, от двери доложила:

— К вам Андрей Михайлович…

— Просите!

— Я вам больше не нужен? — Каюмов поднялся со стула.

— Да нет вроде… Как горло? Сняли, вижу, бинты…

— Это горком виноват… Мурад Гулямович уговорил Чингирину показаться. В порядке партийной дисциплины обязал уколы принимать. Колет меня профессор.

— Ну и как?

Вошел Андрей Михайлович, разделся, повесил пальто на никелированную вешалку.

— Приветствую вас, Андрей Михайлович, присаживайтесь, — пригласил Дорофеев и повторил вопрос Каюмову: — Ну и как уколы?

— Больно… Сидишь в кресле, как рыба на крючке. Кусаться хочется, а нельзя: шприц не укусишь… — Каюмов болезненно улыбнулся. — Сегодня опять ехать… Я возьму вашу машину?

— Конечно, Камал Каюмович!

Каюмов попрощался.

Дорофеев вопросительно поглядел на гостя:

— Я вас слушаю, Андрей Михайлович!