С тобою рядом

Теперь тяжелораненого Корницкого они вынуждены везти за многие километры к этим оборотистым соседям, вместо того чтобы спасать его своими силами. Но Мишка готов сегодня полезть хоть в само пекло, только бы спасти жизнь Корницкому. Сидя рядом с ним на санях, он время от времени наклонялся над грудой полушубков, чтобы послушать, как дышит командир. И ничего Мишка не мог услышать, так как все заглушалось пронзительным скрипом полозьев, глухим стуком конских копыт, частым пофыркиванием разгоряченных лошадей. Подводу, на которой везли Корницкого, уже нагнали остальные сани. Мелешко соскользнул на снег, чтоб пересесть на другие сани.

- Ходу, ходу! Погоняй! - нетерпеливо крикнул Мишка вознице. - Едет, словно три дня не евши... Давай сюда вожжи и садись на мое место.

Мишка почти силком вырвал вожжи из рук возницы и что есть мочи стал понукать коня. В разгоряченное Мишкино лицо полетели из-под копыт холодные снежные комья. Из черной мглы, окутавшей весь простор, чуть приметно вырисовывались то отдельные деревья, то низкорослые широкие кусты по обочине дороги. Вокруг нигде не видно ни одного огня, кроме безграничной звездной россыпи в необъятной небесной вышине. Только этот мерцающий зеленоватый свет указывал дорогу партизанам в лагерь Драпезы. Чтоб не сбиться с пути, не потерять ориентации, Мишке приходилось глядеть не только на дорогу, а немного повыше и в черномглистую даль ниже трепетного мерцания звезд. Мишка вовремя замечал глубокие выбоины и окаменевшие от морозов неровности, чтоб придержать коня и осторожно миновать препятствия... Временами Корницкий стонал в своем овчинном логове, и это радовало и вместе с тем пугало Мишку: а вдруг это последний стон, последний вздох командира? И Мишка злобно стегал коня вожжами.

Через некоторое время дорога и все окружающее стало виднее. Один край неба занялся холодным заревом. Оно подымалось над землею все выше и выше, пока где-то в самом его низу не показалась мутновато-красная луна. Когда она вся выкатилась и стала ярче на черно-густом небосклоне, Мишка оглянулся на сани. В этот момент снова послышался глухой стон Корницкого; полушубки, укрывавшие командира, зашевелились. Кастусь Мелешко придержал их и прошептал Мишке:

- Скорей!

- Нажимай! - крикнул кто-то из других, задних, саней. - Уже недалеко осталось... Ты слышал, Мишка, кого мы сегодня пристукнули? Наместника самого гаулейтера. Их фюрер завоет на весь Берлин, когда узнает про это.

Мишка ничего не ответил. Впереди на дороге замаячило что-то живое. И, хотя они были недалеко от лагеря Драпезы, Мишка приготовил на всякий случай автомат, отрывисто крикнув Миколе Вихорю про неизвестных путников. В ту же минуту трое задних саней стремительно обогнали Мишку и помчались навстречу неизвестным. Мишка придержал коня, но, услышав впереди после возбужденных восклицаний довольно мирную беседу, снова дернул вожжи. Вскоре он увидел, что двое саней, давая ему дорогу, съехали на обочину. В санях сидели люди в маскировочных халатах. Это, по-видимому, ехали на железнодорожную линию подрывники Драпезы.

Через полчаса Мишка подъехал к штабной землянке, где его уже ждал Кастусь Мелешко. Он примчался сюда первым, подняв на ноги Драпезу и доктора Якова Петровича. Посвечивая электрическим фонариком, Яков Петрович приказал Мишке ехать за ним. Мишка слез с саней, повел коня следом за доктором. Скоро они остановились перед длинной землянкой. Хусто Лопес скинул с неподвижного Корницкого полушубки. Мишка, Кастусь-Мелешко и Яков Петрович осторожно сняли командира с саней и начали спускаться по сходням. Драпеза распахнул двери, и в лицо партизанам дохнуло теплом и уютом. Мишке казалось, что они попали после ночного жаркого боя в некий тихий дворец, в котором нельзя разговаривать громко. Стены и стол в помещении были обтянуты парашютным белым шелком. На раскладных железных кроватях лежали белоснежные простыни, в побеленной печке горели дрова.

Глаза у Корницкого были сомкнуты, пока его раздевали и укладывали на кровать. Мишка отвернулся, как только доктор взялся за окровавленный рукав командирского полушубка. Яков Петрович все делал молча и быстро. В эту минуту на одной из шелковых стен блестящее полотно раздвинулось, и вошли две женщины в белоснежных халатах и таких же белоснежных косынках. Одна из них среднего роста, с большими темными глазами и с тонкими черными бровями. Мишка встречал ее в лагере Драпезы и ранее. Это - Анна Николаевна Ромашко, бывший агроном, а в отряде старшая медсестра. За Анной Николаевной, мелко ступая, шла рыжая Зоська с испуганными глазами. Яков Петрович в то время разрезал ножом гимнастерку Корницкого. Анна Николаевна с окаменевшим от ужаса лицом, но удивительно подвижными, проворными руками стала ему помогать.

- Воду, бинты!.. - словно самому себе сказал Яков Петрович.

Но Зоська поняла, что это касается ее, и мгновенно исчезла за шелковым пологом.