С тобою рядом

До Минска Корницкий добрался на попутной военной машине. Остановившись в Лощице, где разместился Центральный партизанский штаб, он пошел по улице, заполненной подводами. Туда-сюда сновали вооруженные люди в самой разнообразной одежде, с красными ленточками на шапках. Рысили конники. Навстречу Корницкому маршировал партизанский взвод. Усатый, молодцеватый взводный, отступив в сторону, пропускал своих людей под команду "левой, левой, левой".

Тут же на улице стоял распряженный воз, который дружно обступили партизаны. На разостланной шинели лежали хлеб, сало, стояли бутылки с горилкой. Бородатый партизан с орденом Красной Звезды, поднимая алюминиевый кубок, крикнул:

- За темную ночь, хлопцы!

- За темную ночь! - дружно поддержали этот тост остальные.

- Где тут штаб генерала Каравая? - спросил у бородатого партизана Корницкий.

Держа в одной руке кусок сала, в другой ломоть хлеба, бородатый ответил:

- Вон в том доме, товарищ Герой Советского Союза. Может, выпьете с нами чарку?

- Благодарю, хлопцы, - отказался Корницкий и двинулся дальше.

В другом месте он заметил группу хлопцев и девчат. Их винтовки, автоматы и самозарядки были повешены на плетень. Красивый девичий голос запел: "Славное море - священный Байкал", чтоб дружный и мощный хор голосов вел песню дальше.

Перед входом в ворота Корницкий улыбнулся и остановился. Два безусых юнца с автомагами на груди и залихватски сдвинутыми на затылок пилотками опоясывали козла ремнем с немецкой кобурой от пистолета. На шее козла висел гитлеровский железный крест.

- Куда вы готовите этого вояку? - спросил Корницкий. - На диверсию?

Один из хлопцев обернулся. Увидев Золотую Звезду, быстро подтянулся и взял под козырек. Отчеканил:

- На всебелорусский парад партизан, товарищ Герой Советского Союза! и добавил более спокойно: - Он в нашем отряде с первых дней войны.

Вот и кабинет Каравая. Усатый красавец был уже в генеральской форме и сидел за столом, слушая, что ему объяснял средних лет партизан с орденом Отечественной войны на груди:

- ...Матрунчика в армию, Котяша в армию, Давыдюка в армию, а меня, Лохматку, в запас?

- Не в запас, садовая твоя голова, а на самый огневой рубеж.

- Какой же это огневой рубеж, товарищ генерал, председателем нашего колхоза? Мне еще до Берлина хочется дойти!

- Мало ли что кому хочется! А кто будет восстанавливать народное хозяйство? Есть приказ немедленно демобилизовать из армии учителей, инженеров, экономистов, председателей колхозов. Меня, брат, самого увольняют в запас. Так что ступай и не дури мне голову. Сразу же после парада чеши в свой колхоз.

- Так там же, сами знаете, остались одни головешки. Сто лет пройдет, покуда люди станут на ноги!..

- А ты постарайся поставить их на ноги за пять лет.

- Разрешите идти?

- Иди. Возьми себе на разживу десять коней из своего отряда.

- Благодарю, товарищ генерал.

Корницкий слышал разговор про коней и сразу, поздоровавшись с Караваем, спросил:

- Про каких вы тут коней говорили?

- А тебе они нужны?

- Да еще как!

- Десять могу дать. Со сбруей, с телегами.

- Только десять?

- Ну, пятнадцать.

- Двадцать. Не меньше! Я тебе, когда улетал в Москву, передал шестьдесят...

- Хорошо. Ты будешь завтра на параде?

- Нет, у меня нет времени...

- Эх, Антон, Антон. Разве тебе надо то, куда ты полез! С такой головой, с такими заслугами! Тебе бы армией командовать, руководить комиссариатом...

- А колхозом разве могут руководить и безголовые? А-а?

- Ну, не безголовые. Но небольшого ума дело растить картошку и огурцы. Ты размениваешь себя на мелочи. Ты, который мечтал о мировой революции, о счастье всех людей на земле... А теперь что! Как это иной раз пел твой доктор Толоконцев:

Ни сказок о нас не расскажут,

Ни песен о нас не споют!

Так, кажется?

На лице у Корницкого, пока он слушал Каравая, все время блуждала сострадательная улыбка, в глазах горели задиристые огоньки. Он даже не мог сидеть на месте, встал и прошелся взад и вперед. Когда Каравай кончил говорить, Антон Софронович остановился перед ним и промолвил в восхищении:

- Гляжу я на тебя, Василь, и глазам не верю. Ко мне в отряд ты когда-то прибежал в лаптях. А теперь, диво да и только, генерал!

- А ты не бросил шутки шутить, Антон... - недовольно поморщился Каравай.

- Почему ты думаешь, что я подшучиваю? Разве ж это не правда, что от твоих дел тряслись тут разные фоны-бароны, которые окончили, может, по две или по три военные академии? Проще сказать, ты их лупил как Сидорову козу. Но меня это, Василь, не удивляет...

- Я не знаю, что вообще может удивить такого человека, как ты, буркнул Каравай.

- Удивляет твой взгляд на сельское хозяйство... Если говорить про лук и огурцы, так их американские фермеры умеют выращивать не хуже нас. И урожаи хлеба они собирают не меньше нашего.

- Ну, ты говоришь не то. Наше сельское хозяйство самое передовое в мире. Как же тогда у нас могут быть низкие урожаи?

- А сам ты видал эти урожаи? Знаешь, какие они должны быть у нас?

- Не кричи... Кому надо, тот об этом позаботится.