С тобою рядом

- Подожди, - сухо перебил его Корницкий. - Я это слышал. Только вот не понимаю, почему ты говоришь о себе, как о каком-то покойнике? Неужто ты не Адам Лабека, довоенный бригадир второй пышковической бригады?

- А я и сам хорошо не знаю, Антон Софронович. Одни говорят, что я прежний Адам Лабека, другие, наоборот, утверждают, что от прежнего Адама Лабеки осталась только тень. Кому верить - неизвестно...

У Корницкого сердце защемило от боли. "Эх, браток, и трахнула ж по тебе война! С виду вроде бы и человек, солдат. Новенькая гимнастерка, штаны, еще хорошие кирзовые сапоги. Видать, приоделся в части, которая освобождала лагерь. То-то будет радость жене, детям, как увидят дорогое для них лицо! Пока он не напугает их своей дурацкой панихидой..."

Корницкий перевел свой взгляд с Адама Лабеки на Пышковичи. Отсюда он видел каждую землянку, чуть ли не узнавал отдельных людей. Возле Лопыревой землянки толпился народ. Что там произошло? Может, какое несчастье?

Вон по улице ползет танк с автоприцепом. На прицепе гора бревен. Из толпы, которая собралась возле Лопырева двора, некоторые начали махать руками. Значит, с Лопырем плохого не случилось! На дворе у него видны столы, вокруг столов сидят люди. Немного подальше какая-то суетня, словно танцы. Корницкий внимательно вглядывался, и вдруг лицо его побагровело от гнева. Так и есть! Танцы среди бела дня!

Он не мог усидеть на возу. Соскочил и быстро пошел вперед.

- Чего это тут у вас "тигры" разгуливают? - крикнул ему вдогонку возница. - Кони, товарищ Корницкий, стали пугаться. Может, есть другая какая дорога к вашим дотам?

- Поезжайте за мной, - приказал Корницкий. - Я сейчас скажу, чтоб заглушили мотор.

Танк с автоприцепом шел прямо на Корницкого.. Через раскрытый люк водителя выглядывал Калита. Корницкий показал ему рукой, чтоб съезжал в сторону и глушил мотор. Когда мотор чихнул и заглох, Калита высунулся из люка.

- Что такое, Антон Софронович?

- Там кони. Они пугаются.

- Кони? Достали?

- Двадцать пять.

- Вот так здорово! И все нормальные?

- Посмотришь. Конюшня готова?

- Нет, Антон Софронович! Лопырь уже другой день справляет день своего рождения.

- Осчастливил, пакостник, мир своей особой. Ты вот что, Андрей Степанович. Организуй вместе с Таисией для партизан обед и отдых. Завтра пораньше хлопцы должны выехать в Минск.

- Будет сделано, Антон Софронович.

Напрасно Калита и Голубович предупреждали Лопыря, чтоб он не заводил попойки.

- Я человек, а не батрак у Корницкого, - ответил им Лопырь. - Хочу работаю, хочу гуляю. Плевать мне на все его приказы...

- Смотри, чтоб после не каяться, Ефим, - пригрозил Голубович. Председатель приведет коней, а их ставить некуда.

- Теперь тепло. Постоят на свежем воздухе. А ты не лезь в подпевалы Корницкого. Думаешь, очень он осчастливил твоего Мишку, что взял тогда в свои холуи? Лучше вот приходи ко мне и выпьешь за то, что нет тут эсэсовцев.

- Смолы ты напейся за моего Мишку!.. - выругался Голубович и больше не приставал к Лопырю.

Около Лопыревой землянки теперь гремела музыка. Играли двое седых дедов - Апанас и Карп. Танцевали девчата и хлопцы - подростки. Глаза у Лопыря, который сидел вместе с гостями за столом, были уже достаточно мутные. Душа его, однако, видела все. И что есть еще самогонка в бутылках и жбанах, и что дед Карп очень старательно тереренькает на цимбалах. Лопырь расчувствовался, налил полный стакан самогонки и, пошатываясь, подошел к Карпу. Через плечо протянул к его носу питье.

- Ах, чтоб тебя утки затоптали! - в восторге промолвил старик, осторожно принимая стакан из железной лапищи хозяина. - На многие лета, Ефим Демьянович!

- Пей, пей, Карп!.. При герое навряд ли доведется.

Он поднял голову и откинулся назад. Прямо ему в глаза смотрели сухие, жесткие глаза Корницкого.

- Здорово, именинничек! Пришел поздравить тебя!

Музыка сразу стихла. Люди сошлись в одну плотную группу. Глядели с интересом и напряжением на двух человек, которые стояли один против другого. Лопырь был почти на голову выше Корницкого.

- Благодарю, Антон Софронович... - предчувствуя недоброе, процедил он сквозь зубы. - Садитесь, выпейте чарку...

Он взял Корницкого под руку, чтоб идти к столу, но председатель резко отшатнулся от Лопыря.

- Выпить мы всегда успеем, Ефим. День рождения - большая дата в жизни человека. Люди должны радоваться, что им как-то лучше и веселее стало жить от твоих работящих рук, от твоего хорошего разума. Ты им всегда поможешь не пустым сочувствием, а добрым делом. Большое тебе спасибо за конюшню. Двадцать пять коней уже стоят под крышей...

- Поглядите, что творится на улице! - крикнул кто-то тем временем. Целый обоз!

Люди бросились с Лопырева двора. Остались тут только хозяин, Корницкий и дед Карп.

- Ты знаешь, мерзавец, что полагалось за такие дела в партизанах? уже не сдерживаясь, гневно крикнул Корницкий. - Два таких рабочих дня выкинуть псу под хвост!

- Ну, ты не очень тут расходись! - угрожающе крикнул Лопырь. Хочешь, я тебе покажу, где раки зимуют?!

- Ты? Мне?