С точки зрения Карфагена

— По двадцать семь с половиной без учета логистических расходов, — ответили из Карфагена. — И не будем торговаться, все равно дешевле нигде не купите. У Египта бешеная наценка, а все независимые от фараонов транссахарские пути сообщения теперь контролируются Карт-Хадаштом. По рукам?...

— По рукам!

* * *

Кто бы знал, что Новый Вавилон окажется «царством одного царя» и после смерти Навуходоносора страна пойдет вразнос, продержавшись в общей сложности восемьдесят семь лет. Нет, вовсе не потому, что Навуходоносор построил неэффективную структуру. Обстоятельства были сильнее, а новый тип государственного устройства у вавилонян перехватит более молодой и сильный народ — персы.

До окончательной гибели Тира как сердца Финикии оставалось чуть более двух столетий.

Глава III. По военной дороге шел в борьбе и тревоге...

Мы подошли к важному моменту. Впервые после полулегендарной царевны Элиссы в письменно зафиксированной и дошедшей до наших дней карфагенской истории появляются имена. Имена действующих лиц.

Период до 550 года до н.э. античные писатели обрисовывают общими фразами — карфагеняне пошли туда, пунийцы сделали это, из чего произошли те или иные события. Никаких персоналий.

Причина кажущейся небрежности очень проста: греки, а уж тем более римляне, рассматривали Карфаген исключительно в прикладном поле, сиречь во взаимодействии с эллинской, и римо-латинской цивилизациями. Новый Город финикийцев для древних авторов являлся не более чем внешним фактором, раздражителем, на фоне которого описывалась история собственно Греции с ее колониями, а впоследствии Рима.

Внутренние дела, государственное устройство, алхимия карфагенской власти, быт пунийцев, события в самом Карфагене историков древности (равно как их читателя где-нибудь в Коринфе или Афинах) интересовали в последнюю очередь. Разве что, в целях пропаганды и «черного PR» можно было красочно расписать страшилки об ужасающих жертвоприношениях, сексуальной распущенности или кровожадных божествах — читающая публика во все эпохи обожала такого рода клубничку, наш XXI век исключением не является.

...Этот человек носил имя Малх — от семитского корня melek, «царь», «владыка». Мы понятия не имеем, был он коротышкой или имел высокий рост, слыл толстяком и обжорой или наоборот, был поджар и умерен в пище, носил бороду или чисто брился.

Осталось только имя. Но при совершенно удручающем дефиците сведений об интересующем нас периоде, одного имени вполне достаточно.

Нет сомнений, что «Царем» или «Повелителем» раба или вольноотпущенника не назовут, сына лавочника или рыбака скорее всего тоже. Значит аристократ. Аристократии в Карфагене было две разновидности — потомки эвакуировавшихся почти три столетия назад из Тира вместе с Элиссой «принцепсов и сенаторов» и богатые купцы. Точнее, самые богатые — владельцы крупных торговых флотов, верфей, значительных земельных угодий, недвижимости и так далее.

Структура высшей (да и любой другой) власти Карфагена нам неизвестна — сперва правила Элисса, потом «десять старейшин», далее следует провал и «Карфагенские тёмные века». Бытует мнение, что со временем пунийцы привели систему управления к некоему «общему знаменателю» выработанному как в метрополии, так и в колониях: республика. Аналог — греческие полисы с избирательной системой для полноправных граждан, народным собранием и выборным государственным аппаратом.

Тонкий момент: Карфаген, как «страна мечты и возможностей» был населен не только гражданами — в крупном порту и торговом городе жило множество иностранцев, занимающихся здесь коммерцией, право голоса которым, безусловно, не давали. Как и в Тире времен Элиссы с Пигмалионом, в городской политике ведущую роль играл пунийский «средний класс».

Эта идеализированная и умозрительная картина может относиться лишь к ранним годам существования Карфагена, затем внутриполитический пейзаж резко изменился. Римляне воспринимали Пунийскую державу как жесткий олигархат, при этом отлично сознавая, что в самом Риме сенаторская прослойка выделилась в сверхлитную замкнутую группу, эволюционировав из былого совета старейшин патрицианских родов в отдельное сословие с огромными привилегиями.

Если даже римские сенаторы и магистраты (сами будучи олигархами), в более поздние времена удивлялись карфагенской олигархической власти, то можно представить себе, что творилось в Новом Городе в последние столетия его существования: коррупция, местничество, столкновения группировок и прочие неприятные издержки владычества нескольких семейств — своего рода «семибанкирщина», печально известная нам по 1990-м годам ХХ века. Это, впрочем, не отменяло ни народного собрания, ни выборов — но голоса избирателей всегда можно купить, а противников запугать, не так ли? Римская республика тому яркий пример.