С точки зрения Карфагена

«...Как ты, нечестивейший человек, осмелился <…> появиться среди такого множества граждан, пораженных несчастьем? Как ты мог войти в лагерь убитых горем людей, одетых в траур, надев на себя символы спокойствия и счастья, словно пришел на какое-то торжество? Не мог бы найти других, перед кем бы почваниться? Не нашел более подходящего места, чем место отцовского позора, где горюет злосчастный изгнанник? <…> И вот — так как ты в отце своем видишь только изгнанника, я сам буду считать себя больше полководцем, чем отцом, [и сделаю тебя устрашающим]примером, чтобы никто впредь не посмел издеваться над горем и несчастьями своего отца».

Малх отдает приказ распять Карталона не снимая с него жреческих регалий и выставить столб-крест перед стенами города на всеобщее обозрение. Распятие — это вовсе не римское изобретение, такой вид казни использовался в Месопотамии и Палестине во времена, когда о Риме никто и слыхом не слыхивал. Существует предположение, что смерть Карталона была еще и жертвоприношением, поскольку жертвы Баал-Хаммону (или Сатурну в римской интерпретации), одному из центральных карфагенских божеств, облачались в одежды жрецов в качестве знака посвящения богу.

Баал-Хаммон, одно из главных божеств карфагенского пантеона.

Карфаген или капитулировал, или Малх сумел взять приступом стены с воротами. Юстин косвенно подтверждает версию о республиканском устройстве государства — мятежный полководец обращается к народному собранию, оправдывает свои действия чрезвычайными обстоятельствами и требует смерти виновникам «несправедливого изгнания». Народ санкционировал казнь десяти (снова десять!) «сенаторов», и заодно одобрил некие «законы Малха», которые он якобы «вернул» городу. Значит, карфагенская элита ранее изменила традиционное законодательство в свою пользу?..

Как и в случае конфликта Элиссы и Пигмалиона в Тире, мы снова наблюдаем апелляцию к «среднему классу», который опять побеждает. Представляется, что выступление Малха сыграло важную роль в противостоянии олигархата и граждан; граждане временно взяли верх. Правда, затем они же казнили и самого Малха, за претензии на царскую власть — вероятно, республиканская форма правления на то время была в Карфагене достаточно устойчивой и способной устранить угрозу личной диктатуры. Впрочем, долго такое положение не продержалось.

В летописях появляется второе личное имя карфагенской истории. Юстин рассказывает:

«...После него [Малха]верховным военачальником стал Магон, стараниями которого возросли и богатства Карфагена, и пределы его владений, и военная слава».

С возвышением Магона в Карфагене начинается принципиально новая эпоха — основывается династия Магонидов, военных вождей, которые и сделали последние шаги на пути к созданию империи.

* * *

«Магон» переводится как «Щит», но не в буквальном понимании этого термина, а скорее как «Божественная защита» или «Защищаемый богом» — имя среди финикийцев чрезвычайно распространенное. В хрониках встречается не менее дюжины самых разных Магонов, начиная от известного нам агронома, чью книгу перевели на латынь по прямому распоряжению римского Сената, и заканчивая путешественниками, дипломатами и военачальниками периода всех трех Пунических войн.

Деятельность Магона по прозвищу Великий пришлась на период приблизительно с 550 по 520 годы до н.э. Не исключается, что он был родственником одного из «сенаторов», казненных Малхом, но достоверно это не известно — так или иначе, Магон принадлежал к карфагенскому олигархату и очевидно находился среди лидеров группировки отстранившей и предавшей смерти оскандалившегося полководца, возжелавшего царского трона.

После подчинения западной Сицилии вызовы брошенные Карфагену никуда не исчезли — решать «фокейский вопрос» было необходимо, и чем быстрее, тем лучше. Кризис лишь усугублялся и обострялся.

За примерами далеко ходить не надо. Вспомним Гадир, ключ к металлам Иберии, за обладание которыми карфагеняне ввязались в войну с финикийцами-гадитанами. Греки, возомнив себя хозяевами положения, строят в устье реки Бетис (ныне Гвадалквивир) так называемую Гавань Менесфея (легендарный царь Афин в «Илиаде» Гомера) и обустраивают неподалеку Оракул имени этого же героя.