С царем и без царя

Прекрасной иллюстрацией деятельности военно-промышленных комитетов может служить бывшая у меня в руках ведомость состояния главнейших заказов центрального военно-промышленного комитета на 1 января 1916 года. Она гласит о крупных цифрах принятых через комитет заказов, давших ему огромные суммы однопроцентного отчисления, и более чем скромных цифрах выполненных поставок. Так, например, снарядов к бомбометам заказано 3 245 000, подлежало поставке 2 250 750, а сдано 96 136; мин заказано 663 400, подлежало поставке 152 221, а сдано 119 штук и т. д. А куда уходили деньги военно-промышленного комитета, осталось тайной.

11

Вступление государя в командование войсками * Отъезд великого князя Николая Николаевича на Кавказ

23 августа императорский поезд подошел к новому месту расположения Ставки Верховного главнокомандующего, названной с того дня царской Ставкой и находившейся на Днепре, в Могилеве губернском. О своем вступлении в командование армией и флотом государь император объявил нижеследующим приказом, вторая половина которого была личной редакции государя и собственноручно им написана:

«ПРИКАЗ АРМИИ И ФЛОТУ

23 августа 1915 г.

Сего числа я принял на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий. С твердою верой в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли русской.

Николай».

Этот приказ был первым актом по прибытии государя на Ставку, где на временной платформе проложенного для императорского поезда пути Его Величество встречали великий князь Николай Николаевич, вновь назначенный начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев, губернатор А. И. Пильц и другие высшие чины. Во время первого же моего разговора с генералом Алексеевым я ему передал выраженное государем желание, чтобы сопровождающие Его Величество лица свиты не касались никаких дел штаба, а чины штаба по вопросам, имевшим отношение к пребыванию государя на Ставке, обращались к дворцовому коменданту, т. е. ко мне.

Через два дня великий князь Николай Николаевич, передав все текущие дела государю, отбыл на Кавказ. Провожать великого князя государь поехал со всей своей свитой. Поезд был подан к военной платформе могилевского вокзала, где собрались чины штаба и военные агенты.

Великий князь при всем желании скрыть свое недовольство предстоявшим отъездом не мог замаскировать раздражения, которое высказывалось в нервном состоянии, составлявшем полную противоположность с невозмутимым спокойствием и выдержкой государя.

Государь поселился в доме могилевского губернатора. Его Величество ежедневно выходил к утреннему чаю в начале десятого часа, прочитывал за столом целую пачку поступивших в течение ночи агентских телеграмм и к 10 часам утра, в сопровождении дежурного флигель-адъютанта и меня, уходил на доклад в штаб. Доклад происходил в отдельной комнате, и присутствовали на нем начальник штаба генерал М. В. Алексеев и генерал-квартирмейстер М. С. Пустовойтенко, остававшийся только в первую половину доклада, пока речь шла о действиях и перемещениях войск.

12

Доклады Горемыкина * Начало революционного брожения в Ставке, Петрограде и Москве

Во время пребывания государя на Ставке императрица оставалась в Царском Селе и часто принимала с докладом И. Л. Горемыкина как председательница верховного Совета, делами которого она очень интересовалась.

Газетная придворная хроника каждый раз доводила до сведения публики о выезде в Царское Село с докладом Ее Величеству председателя Совета министров И. Л. Горемыкина, но никогда не указывала на то, что Горемыкин ездил к государыне с докладами по верховному Совету как его председатель. На этой почве росли слухи, что в отсутствие государя доклады по государственным делам принимает Ее Величество.

Когда И. Л. Горемыкин приехал на Ставку, я обратил его внимание на зловредность подобных газетных сообщений, на что он мне спокойно ответил: «Пустяки… не стоит обращать внимания». При всем моем уважении к Горемыкину как мудрому государственному деятелю, искренно преданному царю, я в данном случае его взгляда не разделял: в то время проявлялась такая расшатанность общественной нравственности, что самой малейшей клеветы было достаточно для возбуждения умов. Про этот период можно было сказать словами французского философа Жюля Симона: «Духовный мир имеет такие же эпидемии, как и физический».