С царем и без царя

Не много усилий нужно было употребить для освобождения царя и Керенскому с сотрудниками, принявшими на свою душу тяжкий грех за судьбу императора. В данном случае кроме Временного правительства большая вина лежит и на высшем обществе, которое, вместо того чтобы единодушно возвысить свой голос за принятие каких-нибудь мер к спасению царя и его семьи, поддерживало лживые обвинения против царской четы. Лишив царскую семью свободы, возбудив против царя и царицы следствие по обвинению в государственной измене, члены Временного правительства сами подготовляли почву для неслыханного преступления большевиков.

Окончились разговоры и переговоры о выезде государя с семьей за границу предложением Керенского поселить царскую семью в Тобольске. Отъезд состоялся 1 августа в 6 часов утра. Все мельчайшие подробности организации этого путешествия были выработаны самим А. Ф. Керенским.

1 августа днем на дачу в Царском Селе к жене пришел придворный лакей и принес в корзине подаренного мною наследнику кота. При этом он передал жене собственноручную записку государыни (упоминаемая в этом письме Мэри Б. есть графиня М. С. Бенкендорф, супруга обер-гоф-маршала).

Несмотря на переобременение разновидными обязанностями, неутомимый труженик А. Ф. Керенский нашел время для того, чтобы 3 же августа в 2 часа ночи посетить Трубецкой бастион и через дверные щелки самолично удостовериться в нахождении за замками врагов русского народа...

25

Суд над В. А. Сухомлиновым. Дело Мясоедова.

Кроме допросов, делаемых чрезвычайной следственной комиссией в общем присутствии, прикомандированные к комиссии следователи снимали еще отдельно показания для выяснения преступлений арестованных. Меня допрашивали касательно В. А. Сухомлинова, A. A. Вырубовой и других, причем знакомили с показаниями, на мой счет даваемыми другими лицами. Если следователь находил эти показания заслуживающими внимания, он требовал моих объяснений; но были случаи, когда ввиду совершенно очевидной неприязни он даже не считал нужным мне их прочитывать. К таковым принадлежали показания князя Андроникова, бывших министров Тимашева, Коковцова и других. По-видимому, хороши были эти показания, если даже следователь их охарактеризовал «лицеприязненными». (Читая мемуары В. Н. Коковцова, я только этим и мог себе объяснить как его обо мне отзывы, так и ни на чем не основанное предположение о моем участии в его ликвидации.)

Однажды в конце лета следователь сказал мне: «Как ни ищи, с какой стороны ни подходи, а в денежном вопросе ни к чему придраться нельзя — не только в казенных, но и в частных делах».

В августе из крепости отбыли Сухомлинов и его жена. Суд над ними продолжался 32 дня и закончился 12 сентября оправданием Е. В. Сухомлиновой и приговором к бессрочной каторге В. А. Сухомлинова. Все, что было сделано на посту министра генералом Сухомлиновым, сумевшим своими плодотворными реформами поднять боеспособность армии, дать ей возможность успешно провести мобилизацию 1914 года, улучшить военные сообщения, блестяще организовать интендантскую часть, — все это было забыто, когда на фронте обнаружился недостаток снарядов, до чудовищных размеров раздутый прессой и личными врагами Сухомлинова, возглавляемыми Гучковым. Вероятно, не всем известно, что недостаток снарядов обнаружился не в одной русской армии — его переживали все воевавшие государства, и он же помешал французской армии использовать успех марнского боя, купленный гибелью несметного количества русских жизней на полях Восточной Пруссии.