С царем и без царя

С течением времени все уменьшается число людей, сомневающихся в гибели царя и его семьи. Но в чем нет никаких сомнений, это — в том, что личность царя не была справедливо оценена его подданными и что всю красоту его нравственного облика поймут только будущие поколения, которые (нужно надеяться) сумеют охранить честь и достоинство великой России. Также поймут и оценят в будущем государя Николая II и все народы мира.

Он пал жертвой натиска интернационалистов, встретивших единодушную поддержку со стороны чужестранцев: всем им было на руку падение великой России на пути ее к расцвету и прогрессу под скипетром «белого царя».

Государь, своими незаслуженными страданиями на жизненном пути напоминавший многострадального Иова, в день памяти которого родился, будучи несомненно глубоко религиозным человеком, смотрел на исполнение своего долга по отношению к Родине как на религиозное служение. Его тяжелые переживания почти с первых дней царствования (Ходынка, японская война, революционное брожение 1905 года, мировая война 1914, революция 1917 года) направили его дух в сторону мистицизма и покорности судьбе. Эта покорность не покидала царя и в тяжелые годы его заточения: в первую годовщину после отречения он записывает в свой дневник следующие слова:

«Сколько еще времени будет наша несчастная Родина терзаема внешними и внутренними врагами? Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего желать? А все-таки никто, как Бог. Да будет Его Святая Воля.

Тобольск, 2—15 марта 1918 г.»

В душе царя жил и необыкновенный оптимизм, в особенности во всем, что касалось великого будущего России. Этот оптимизм резко выразился в его последнем приказе, не дошедшем до народа. Высокие нравственные качества императора Николая II отразились и на его семье. Как запись в дневнике государя, так и цитируемое в предыдущей главе письмо государыни проникнуты редко встречаемыми незлобивостью и всепрощением царской четы, которая в несчастье проявила еще больше величия духа, чем на вершине власти. Государь был общителен и привлекал к себе сердца всех, близко его знавших; даже некоторые из наглых тюремщиков были покорены его обаянием.

Самое дорогое после Родины составляла для царя его семья. Взаимоотношения, существовавшие как у Их Величеств, так и у детей к родителям и между собою, служат лучшим показателем того, каким редким семьянином был царь. Хотя жизнь государя протекала в тесном семейном кругу, но он охотно проводил время и в обществе, особенно в военной среде. Одной из отличительных черт государя была его выдержка. Будучи по натуре очень вспыльчивым, он с детства много работал над собою под руководством своего воспитателя — англичанина мистера Хисса и достиг громадного самообладания. Мистер Хисс часто напоминал своему царственному воспитаннику английскую поговорку, гласящую, что аристократами люди рождаются, а джентльменами делаются.

Многие принимали самообладание царя за безразличие; на самом же деле оно было результатом его большого умения владеть собою: вполне отдавая себе отчет о значении всего происходившего, он в очень редких случаях делился своими переживаниями, обыкновенно же скрывал свои волнения. Государь был человеком широко образованным и быстро разбирался во всяких вопросах. Такое впечатление о нем получалось как из разговоров на научные темы, так и при докладах о государственных делах. Работоспособность государя была поразительная: ежедневно он успевал прочитывать целую груду всеподданнейших докладов министров и главноуправляющих, причем возвращал их со своими пометками или резолюциями обыкновенно в тот же день. Резолюции Его Величества по всем отраслям государственного управления ярко выражали заботы царя о благе народа, но, к сожалению, могли оцениваться только теми, кого касались; большинство же подданных довольствовались лишь скудными сведениями, которые давала о государе печать, стесненная придворной цензурою, что отчасти способствовало распространению лживых слухов, умышленно пускавшихся с целью подрыва престижа монарха.