С. У. Д. Три неоконченные повести

Сразу повисла тягостная тишина.

– Ты что же, Андрюха, никак за красных? – прервал её подавленно и даже робко длинный.

– Я за народ, – Андрей достал папиросу и невозмутимо закурил.

– Нарооод?! Да твой народ завтра этот дом спалит вместе со всеми вами!

Пышнобородый встал и нервно прошёлся по комнате.

– С народа станется, – язвительно подхватил длинный. – Мою-то усадьбу в Яблонях спалили месяц назад. А какая усадьба была… Не знаешь, какую ещё подлость от этого народа ждать. Теперь в гостинице в Воронове вынужден приживаться, но и там неспокойно. Мужик волком смотрит… Это у вас здесь, в Лимоновке, тишь да гладь, и то потому что глухомань, не дошло пока… Но дойдёт, дойдёт, попомни моё слово, я всегда говорил: только дай мужику волю – и жди беды. А пришла беда – отворяй ворота. Уезжать надо, на Дон, в Крым… да и вообще куда глаза глядят из этой проклятой России.

– Врёт он, – беззлобно, но твёрдо сказала Андрею Алина. – Никто его усадьбу не поджигал. Сам он. В пьяном угаре сжёг дом. Люди знают.

Длинный заорал, побагровев от ярости:

– Клевета! Вы, Алина Сергеевна, с позволенья сказать, дура, раз в такие дурацкие бредни больно уж легко вознамерились поверить! Не ожидал я от вас! От вас-то уж точно не ожидал! И знаете, что… Я сию же минуту жду от вас извинений, иначе… я за себя не ручаюсь!.. Мне про вас тоже кое-что известно! Всякое поговаривают, между прочим! Я не посмотрю… Сейчас не те времена, чтобы так…

Андрей ткнул папиросу в пепельницу и резко оборвал его:

– Заткнись! И пошли вон – оба.

– Чтоооо?! Да как ты сме… – подскочил пышнобородый.

– Андрюша, не надо, Бог им судья, – проронила Алина, но поздно.

Мощный прямой удар кулаком в челюсть отбросил пышнобородого прямиком к двери в прихожую. Длинный сам трусливо отбежал к ней, но был немедленно настигнут и там. И повалился от простого толчка в грудь, гремя вёдрами.

– Убирайтесь! – рявкнул Андрей.

На шум прибежала бабка и, вмиг оценив произошедшее, злорадно проворчала:

– Давно бы так. А то цацкаются, вишь, с ними. С этими натурами тока так и надоть. Нашлись тожа господа.

– Ах, нянечка… – с усталым раздражением вздохнула Алина, когда и длинный, и пышнобородый, с суетливостью уязвлённого, но беспомощного самолюбия, наконец, убрались. – Лучше прибери здесь как следует, будь так добра. Где Серж и Мари?

– А энти-то в бане всё гундосють. Тожа какие-то… шамашедшия. Вечно их не дозовёшьси.

– Как придут, пригласи их к нам наверх, – велела бабке Алина и, не раздумывая, направилась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. По ходу бросила Андрею нетерпеливо: – Ну, ты идёшь или нет?

Он послушно последовал за ней.

На втором этаже, пройдя через тёмную нежилую комнату с печкой, они очутились в довольно уютной спальне, обставленной небогато, но зато украшенной элегантными кремовыми обоями. У левой стены стоял старый комод ярко-коричневого цвета, у правой – массивная кованая кровать и зеркало за ширмой, прямо по центру, перед окном, глухо закрытым шторами, письменный стол и четыре стула с мягкими сиденьями. Было прохладно.

Андрей прикрыл за собой дверь и вздохнул:

– Да, давно я здесь не был…

– Ты надолго? Или, как и в прошлый раз, побежишь сломя голову к этой своей умалишённой? – перебила его Алина.

Она встала у стола, опершись на него руками, спиной к Андрею, и не оборачивалась.

Он подошёл к ней и нежно обнял за плечи.

– Ну, зачем ты так? Я же не раз говорил, что моего ничего и никого нет и быть не может в этой жизни. Совершенно ничего. Совершенно никого. По-другому мне, как человеку нового пути, нельзя. Потому и Света, которую ты совершенно напрасно считаешь умалишённой, не моя. И ты… не моя.

– Нет, я твоя, ты это прекрасно знаешь. Получается, и она твоя, и я.

– Её больше нет, Алин. Она погибла этой осенью, когда всё только начиналось. Бомба, которую мы готовили у неё, разорвалась сама собой и… Страшная смерть. Я потом был там… Это не передать. Оторвало голову… А я видел сон той ночью – будто просыпаюсь… ранним-ранним утром… ну, там, у неё дома, и вижу её на постели без головы… И засыпал тоже с тревогой, аж до озноба, никак не мог согреться, так было холодно.

Алина, до того напряжённая, упрямая, сразу точно обмякла, чуть не упав, повернулась и прижалась к Андрею всем телом.

– Я всегда знала, что эти ваши занятия с бомбами плохо кончатся. Благодарю Бога, что ты цел… А Серж и Мари мне ничего не сказали… я же ведь спрашивала их…

– Не вини их, они научились хорошо хранить тайны. Кстати, скажи честно, в деревне знают, что ты мне не сестра?

Она коротко кивнула.

– Кажется, да.

– Откуда? Нянечка?

– Нет, не думаю. Ты что, мою нянечку не знаешь? Она деревенских ненавидит люто.

За дверью послышались приглушённый мужской голос и женский смех, раздался нетерпеливый стук, и тут же в чуть распахнутый проём влезла чернявая до жирного блеска со смоляными кудряшками голова Сержа.

– Андре! Андрюшка, душа моя! Как хорошо, что ты приехал! А мы с Мари только-только о тебе вспоминали. Правда, Мари?

Его красивое юное лицо с большими, точно девчачьими, глубокими тёмными глазами и щегольскими тонкими усиками, озарилось заразительной радостью.