С. У. Д. Три неоконченные повести

Андрей слез с саней, щурясь от искрящегося под солнцем снега. На небе ни облачка, морозно, лошади стояли, окутанные паром, тут же, чуть ли не на глазах затвердевавшего и превращавшегося в иней.

– Андрей! – крикнула Алина и радостно помахала рукой. – Ну, иди же скорей, холодно, озяб поди весь!..

– Да в такой одёже разве озябнешь? – рассмеялся Андрей и ловко сбросил с себя тулуп на сани, подмигнув вознице, темнолицему мужичонке с зоркими, посаженными близко к переносице, совиными глазками. – Спасибо, братец!

Осмотрел окрестности, с наслаждением вдыхая морозный воздух. От небольшого двухэтажного барского дома с красивым парадным крыльцом под четырьмя деревянными колоннами, возвышавшегося на крутом бугре, спускалась в низину обледенелая дорога. Она вела к крохотной деревушке в десять дворов. Отсюда, с возвышенности, деревушка казалась забытым островком жизни в бескрайнем белоснежном море. От печных труб на крышах домов тепло и весело струились вверх сероватые столбы дыма.

– Ну, пошли, пошли в дом! – потянула за руку подбежавшая Алина. – Наши все уже собрались, тебя одного ждём! Ну, пошли же!..

Андрей послушно поддался.

Зашли в дом. В холодной прихожей, услужливо открывая дверь в гостиную, их встретила скрюченная бабка в замызганном переднике. Её маленькое остроносое лицо с надвинутым на глаза тёплым клетчатым платком, выглядело весьма сердитым.

– Проходьтя, проходьтя, не стойтя в двярях, – заругалась она.

Андрей слегка поклонился ей, с шутливой учтивостью:

– Здравствуй, баб Маш.

– Здрастя, давно не видалися, – передразнила она, оглядев его с ног до головы тусклыми, почти бесцветными глазами с припухшими веками. – Ну, ты всё жа явилси сюды, Серожа?

– Явился, – безобидно, примирительно улыбнулся Андрей. – Только я не Серёжа.

– А я табе не баб Маша, – отрезала бабка и зашумела опять своё: – Проходьтя! Не стойтя в двярях, не студитя избу!

Алина ласково взяла Андрея под руку и прошептала в ухо:

– Ну, что ты потешаешься над старой? Ты же ведь знаешь, что она терпеть не может, когда её баб Машей называют.

А бабке сказала громко:

– Нянечка, дорогая, это всё глупые шуточки, не злись. Лучше неси свой лимонный пирог, будем чай пить.

Когда же они вошли в гостиную, и бабка прикрыла за ними двери, Алина опять произнесла шёпотом Андрею на ушко:

– Кстати, Серж и Мари тоже здесь.

В гостиной за широким круглым столом, покрытом кружевной скатертью, сидели два господина. На столе громоздилась посуда с едой, несколько бутылок вина, на спинках свободных стульев беспорядочно висела одежда. Оба господина были уже порядком навеселе.

Первый – длинный, сутулый, с вытянутым лошадиным лицом, с рыжей взъерошенной шевелюрой и рыжей же куцей бородёнкой – увидев Андрея, мигом поднялся и протянул руки в радостном, правда, несколько театральном приветственном жесте.

– Андрюха! – воскликнул он. – Ты ли это? Неужели? Сколько лет, сколько зим! Сказывай, куда ты пропал? Ну, иди же, брат, давай обнимемся, садись, выпьем, закусим!.. Эх, опоздал ты малость, у нас нынче с утра такой отменный шашлычок был из зайчатинки!..

Андрей высвободился из пьяных объятий длинного, и тут же ему протянул крепкую мозолистую руку второй господин – с некрасивым лицом, губастый, телом приземистый и мощный, тоже с бородой, но окладистой и пышной. Он постоянно трогал её, заботливо и пытливо поглаживая, будто проверяя, не случилось ли с ней чего.

Пожимая руку Андрея, прокряхтел со смехом:

– Не слушай ты этого пьяного беса. Сгорел шашлык по его милости – я такую гадость даже в рот брать отказался, так он сам его весь и сожрал. А ты давай, брат, садись к столу, выпьем за твоё здоровье!

Андрей нашёл свободный от одежды стул и сел. Алина встала позади него и положила руки ему на плечи. Мимо прошаркала прежняя бабка в замызганном переднике. Многозначительно оставив на столе обещанный лимонный пирог, ушла и вскоре вернулась с самоваром.

– А где же Серж и Мари? – спросил Андрей не кого-то конкретно, а как бы всех, включая и бабку.

– Так они баньку потребовали, и в сей момент купаются, – нехотя пробубнил тот, что с пышной бородой, разливая по рюмкам мутновато-ржавую жидкость.

Бабка молча и гневно поглядела сначала на него, потом на рыжего с куцей бородёнкой. Наконец, перевела неторопливый взгляд на Алину и изрекла:

– О, нагубенилися иде-то уже, успели. А я табе, чай, говорила, а ну-кся, давай прибяру вяно-то, не то они и ноне налакаются, как давеча. Думать тожа надоть, кому вяно-то подносить. Где твоя голова-то была?

Длинный, размашисто и жадно опрокинув в себя рюмку ржавого пойла, процедил сквозь зубы, сопливо занюхивая вставшую в горле крепость попавшимся под руку куском лимонного пирога:

– Молчи, старая стерва. Чёрт бы тебя… побрал… вместе с твоим лимонным пирогом…

Бабка в сердцах сплюнула и удалилась.

– За что выпьем? – хрипло спросил господин с пышной бородой, протягивая полную рюмку Андрею.

– За революцию, – ответил Андрей и быстро выпил, не закусывая.

Тот, покосившись на длинного, погладил свою пышную бороду и не стал пить – поставил рюмку на стол.

– За это я пить не буду, – буркнул он строго, будто протрезвев.