С вечера до полудня

— Нет! — Бросившись за ним, Габриела ухватила его за рукав. — На этот раз — нет, Гордон Сазерленд! Вам не удастся уйти отсюда, пока вы не расскажете мне в чем дело.

Он застыл на месте. Мускулы на его руке были тверже стали. Габриела прислонилась головой к его плечу.

— Пожалуйста, Гордон. Скажите мне.

Сощурившись, он посмотрел на нее.

— Да вы плачете!

Казалось, он удивлен тем, что она вообще способна плакать.

— И не думаю.

По щеке Габриелы, словно уличая ее во лжи, скатилась слезинка. Гордон провел пальцем по мокрой дорожке.

— Ну да, вижу.

Она заглянула ему в глаза.

— Скажите мне.

Между бровями у Гордона появилась морщинка. Он был явно озабочен.

— Лучше не надо. — В его голосе снова звучала прежняя печаль. — Об этом лучше не говорить.

— Что я вам сделала? Ну хоть это-то скажите! — выкрикнула она в отчаянии.

До боли сжав руку девушки, Гордон не сводил глаз с ее лица. Во взгляде его боль перемешивалась с яростью.

— Вы заставили меня беспокоиться! Я чуть не умер от страха за вас! Вот что вы сделали, Габриела! Вот что вы сделали!

Владевшая ею ярость мгновенно испарилась. Она видела, чувствовала, как сильно он страдает. Голос ее смягчился.

— Значит, вы на меня злитесь только поэтому?

— Да! — Казалось, Гордон вырвал из себя это слово с кровью. Неожиданно он резко отпустил ее, точнее, чуть не отшвырнул в сторону. Габриела едва удержалась на ногах.

Лицо его казалось бледной маской отчаяния.

— Поезжайте домой, Габи. Прошу вас.

Испуганная накалом его эмоций, боясь лишиться помощи, необходимой ей, чтобы спасти Лейси, Габриела опрометью бросилась к машине. Не смея еще раз взглянуть на Гордона, она нажала на акселератор, и машина стрелой понеслась по улице.

Лишь переехав Большой хьюстонский мост, Габриела перестала дрожать. Но, когда она добралась до дому, ее снова начало трясти — уже не столько от страха, сколько от гнева. Она злилась на Гордона, но еще больше — на себя. Что толку от партнера, который ей не верит? Даже не хочет говорить с ней! Не стоило тратить время зря: нянчиться с ним, пытаться заглянуть ему в душу — и все только затем, чтобы обнаружить, что любой ее поступок, любое ее слово лишь усугубляют горечь и недоверие. Нет, не стоило тратить время — вся ее энергия должна быть сконцентрирована на Лейси.

Из подъезда выбивалась полоса блекло-желтого света. Злясь на весь мир, Габриела открыла дверь и побрела к себе на второй этаж. Сейчас ее все раздражало. Ну и перила — сплошные занозы! А стены? Все покрыты дурацкими надписями. И вообще — почему она не может довериться ни одному мужчине?

Ее мучило, что Шелтон не получил сообщения о пропаже. Ведь прежде, когда ей являлись видения, всегда находились доказательства. В душу ей закрадывались сомнения. А что, если Гордон прав? Может, и впрямь никакого похищения не было? Но от этих мыслей Габриела отмахнулась. Она еще не потеряла рассудок. Девочка на самом деле похищена. И больна.

— Нет ничего хуже, чем сражаться не на жизнь, а на смерть, когда у тебя связаны руки, — пробормотала она, отчищая грязные туфли перед дверью. После ее «удачного» приземления на грядку с ирисами лодочки были окончательно загублены: грязные, поцарапанные, они имени жалкий вид. О том, каков сейчас ковер в машине, Габриела предпочитала пока не думать.

Внезапно ее охватило смутное беспокойство. Она огляделась по сторонам. На дальнем конце лестничного пролета непрерывно мигала лампочка, уже не первый день. Это мигание всегда действовало ей на нервы. Приказав себе не распускаться, она прислонилась к стене и стала искать ключи.

Наконец она нащупала их в сумочке, но, вытаскивая, случайно задела рукой дверь. Та, скрипнув, отворилась. Габриела остолбенела — она отчетливо помнила, как запирала дверь перед уходом. Сердце чуть не выскочило из груди. Она осторожно заглянула внутрь. Темно. Прохладно. И вроде бы никого нет.

Напряженная, как туго натянутая струна, она включила свет и шагнула в прихожую. В квартире кто-то был. Она это чувствовала. Ей захотелось убежать, но она заставила себя остаться.

На первый взгляд ничего вроде бы не пропало. Телевизор, стереосистема — все находилось на своих местах. Но в квартире, несомненно, кто-то был.

В висках бешено стучала кровь. Дико озираясь по сторонам, Габриела крадучись прошла в гостиную, потом в кухню. Ничего подозрительного. Чашка с недопитым кофе стояла на том самом месте, куда она ее и поставила. На буфете, рядом с телефоном, лежали свертки с продуктами, привезенными накануне. Влажными от пота пальцами она судорожно схватила со столика у плиты огромный кухонный нож и повернулась.

Внезапный резкий стук заставил ее подпрыгнуть на месте. Но это всего лишь начал гудеть холодильник. Узнав знакомый мерный шум, Габриела облегченно вздохнула.

Когда ей удалось слегка успокоиться, она обыскала прихожую, затем чулан и двинулась к ванной, ежесекундно ожидая, что вот-вот кто-то выскочит на нее из-за угла. Но все было тихо. Однако ощущение неуюта, присутствия в квартире кого-то чужого — врага! — все крепло и крепло в ней.