С войной не шутят

Налетчики торопливо попрыгали в машины: пулемет — штука серьезная, если начнет сечь — капусту из них нарубит запросто. Напороться на такую грозную дуру они не рассчитывали. Джипы взревели моторами и один за другим понеслись со двора. Из окна последней машины был выброшен отнятый автомат.

Через полчаса на своей старенькой «Волге» приехал комбриг Папугин. Походил по слабоосвещенной территории базы, задумчиво похмыкал в кулак.

— Ладно, — наконец сказал он. — Все это мы восстановим. Потери наши невелики.

Поднялся наверх, на второй этаж, где находился дежурный — старший лейтенант Чубаров. Его сторожевик стоял пока в затоне — не было горючего, да и главный двигатель «семьсот одиннадцатого» требовал переборки. Папугин выслушал доклад и брюзгливо зашевелил ртом:

— Ты чего же такую стрельбу поднял? Да еще из пулемета! Разве телефона нет, чтобы вызвать подмогу из милиции?

— Телефон обрезан, товарищ капитан первого ранга.

Папугин невольно крякнул.

— А радио на что?

— Выход по радио у нас только на корабли.

— Разве в милицейскую волну мы не можем вклиниться?

— Нет. Мы не знаем их частот.

— Надо договориться с управлением внутренних дел…

— Они свои частоты меняют едва ли не каждый день. Бандиты пеленгуют милицейские каналы, поэтому смена там происходит на каждой «утренней линейке».

Комбриг снова крякнул.

— На израсходованные патроны составь, Игорь, акт, — сказал комбриг. С Чубаровым он был на «ты» и по имени: хорошо знал его отца, также капитана первого ранга, умершего несколько лет назад в Баку. — Списать их надо по всей форме.

— Есть составить акт на израсходованные патроны! — Чубаров весело вскинул руку к козырьку.

— Этот Оганесов нас в покое, похоже, не думает оставлять. Поступить с ним так же, как он поступил с нами? — Папугин озадаченно зашевелил губами. — С бандитами по-бандитски? Никто нас не поймет.

— А если разобраться с ними втихую?

— Тоже не пойдет. Но что-то придумать надо…

Рафик с экипажем из двух человек — капитан-лейтенанта Мослакова и мичмана Овчинникова — продолжал нестись на юг. Под колесами повизгивала дорога, жаркий ветер, врывавшийся в окна, обваривал щеки. Часа через два, на Дону, решили устроить рачий обед.

— Главное сейчас, дядя Ваня, найти какой-нибудь скромный сельский магазинчик, где продается дешевое холодное пиво, — Мослаков оторвал руки от руля, хлопнул ладонью о ладонь. — Ах, какая восхитительная вещь — раки с пивом. Это же явление! Диво природы! Жаль только, в русской литературе ракам отведено слишком мало места.

— Паша, мне, честно говоря, как-то все равно, много места или мало.

— Не скажи, дядя Ваня!

— Мне больше по душе, Паша, вкус самих раков и пива, чем вкус отечественных литпроизведений… Литр-произведений. Извини меня, старого дурака, за умственный примитивизм.

Мослаков не обратил на признание мичмана никакого внимания.

— Жалко мы до моей родной деревеньки не дотянули. Вот там бы мы пообедали славно. И молока парного испили бы. В мою бытность в здешней деревне, когда я был вот таким вот, — Мослаков оторвал от руля одну руку и притиснул ее к полу, — парное молоко днем привозили в деревню прямо с пастбища. У нас были коровы-симменталки, они доились три раза на день и молока каждый раз давали по ведру.

Проселки делались все пыльнее и уже, погода — все жарче.

— Дон здесь, насколько я помню, совсем рядом. Где-то в кустах прячется, — произнес Мослаков жалобно. — Посмотри-ка там по карте, дядя Ваня.

Мичман взял на себя роль штурмана и теперь время от времени доставал из бардачка карту и поглядывал на нее с видом опытного полководца, нисколько ни боясь заблудиться.

— Скоро, Паша. Терпи.

Дорога пошла в гору. Подъем был длинный, ровный, скучный. Ни одного деревца, за которым можно было бы спрятаться, ни одной тени. После десятиминутного подъема последовал спуск — такой же длинный и нудный, как подъем. Ногу с педали тормоза снимать было нельзя — понесет.

Мослаков ощущал, что не только снаружи, но и внутри становится жарко: с нами всегда происходит нечто подобное, когда мы подъезжаем к родным местам.

Впрочем, до родных мест Мослакова было еще далеко — километров сто.

Перед тем как попасть в родные пенаты капитан-лейтенанта, они еще сумеют омыть свои чресла в тихом Дону. Невольная улыбка расплылась по лицу Мослакова.

В конце пологого спуска поблескивала своими небольшими неподвижными омутцами речушка, через речушку был перекинут неширокий деревянный мост — две машины на нем разъехаться не могли. Запас имелся только в длину, на случай половодья, когда вода делается бешеной, залезает даже на закраины оврагов и макушки бугров. За мостом в жаре затихла сонная деревня. От крыш домов поднималось струистое дыхание.

— Не твоя ли это деревня, Паш? — спросил мичман.

— Нет. Но скоро будет моя.

Мост был перекрыт: стоял кран с опущенной стрелой — впрочем, стрела была опущена с заделом, рафик во всяком случае, мог проскочить под ней. Рядом с автокраном, прочно впаявшись ногами в дорогу, стояли три дюжих молодца и с нескрываемым интересом смотрели на приближающуюся машину.