Сабах - утренняя заря

— Здесь все живут рыбой и все зависит от рыбы, — рассказывает он. — Раньше кооператива не было. Правительство направило меня сюда, чтобы организовать его. Я приехал из Радома, там уже давно есть кооператив. В нем триста сорок членов и двести шестьдесят одна лодка, семьдесят пять моторных. За каждой лодкой закреплено три-пять человек, они составляют производственную группу. В будущем группы станут больше, в каждой будет по пять лодок. Группы сдают улов в кооператив по твердой цене. В Аден рыбу отвозят на кооперативном транспорте или на частных машинах. Выручка делится поровну, часть ее идет на социальное обеспечение и образование, а часть — вдовам рыбаков. Каждая группа получает зарплату в зависимости от размера улова. В среднем рыбак получает двадцать пять динаров в месяц чистыми. Труд женщин, работающих в кооперативе, оплачивается наравне с мужским. У нас большие трудности с транспортом: слишком далеко до Адена. Нам нужны автомобили-рефрижераторы, чтобы доставлять рыбу на рынок свежей. Теперь большая часть ее идет на засолку и сушку, но и тут мы испытываем трудности в связи с большой влажностью воздуха.

Все слушают его внимательно, все согласны с тем, что жизнь можно улучшить только общими усилиями. Я спрашиваю, как было раньше? Отвечает пожилой мужчина. Он слегка заикается, взвешивает каждое слово, словно ему трудно говорить. На нем богатая одежда, контрастирующая с убогой обстановкой хижины. Тюрбан расшит золотой нитью, фута белоснежная, руки унизаны золотыми кольцами.

— Раньше я был хозяином этой деревни. Все лодки принадлежали мне, я сдавал их внаем, ссужал рыбакам также сети и другие рыболовные снасти. У меня был грузовик, на нем отвозили рыбу в Аден, а оттуда доставляли бензин и другие товары. Разумеется, все товары, например соль для засолки рыбы, я продавал и в своем магазине. Рыбаки должны были отдавать мне за это часть улова. Оставшуюся у них рыбу я скупал, ну примерно как на аукционе. Твердых цен не было.

В 1970 г. все лодки, за исключением двух, на которых ходят в море его сыновья, у него конфисковали. Он стал членом вновь организованного кооператива. Раньше ему не нужно было работать. Часть своей значительной прибыли этот маленький капиталист отдавал местному шейху. Как он нажил свой начальный капитал? Один из его родственников, работавший за границей, дал ему денег, и он купил себе сначала грузовик, а потом несколько лодок.

Как истинный сын своего племени, этот араб, после того как оказал мне, по его мнению, честь своим рассказом, потребовал ответного дара. Будучи самым богатым человеком в деревне, он имел раньше четырех жен, теперь не может себе позволить больше двух, да и те доставляют ему много неприятностей, пороча его мужской авторитет, сплетничая о нем у колодца или еще где-нибудь, поскольку его мужские возможности основательно поубавились. Я как врач должен ему помочь. К сожалению, приходится сказать, что у меня нет лекарств, которые могли бы вернуть ему утраченную мужскую силу.

Нежно-алый отблеск заходящего солнца озаряет одинокую землю, когда мы отправляемся дальше на север. Над морем круто нависают отроги гор. Далеко, у самого горизонта, виден ярко освещенный танкер. Тени становятся длиннее, и тишину нарушает лишь легкий всплеск волн. На берегу повсюду валяются скелеты акул и других морских животных. В лунном свете они похожи на привидения.

Во время небольшой остановки я нахожу панцирь огромной черепахи, примерно полтора метра в длину и почти метр в ширину. Под панцирем лежит мешок с мелкими раковинами, вероятно оставленный каким-нибудь рыбаком. Навстречу несется собачий лай, и нас останавливает патруль народной милиции. Молодой парень и пожилой рыбак проверяют, кто мы такие. Немного погодя наши машины останавливаются у маленькой старой крепости. Она построена из глины и камней. Через круглую арку входим во внутренний двор, где нас приветствует лихой гарнизон. Керосиновые лампы бросают скудный свет на коричневые фигуры, все одеяние которых составляет фута, за поясом которой заткнут джамбийя — кривой нож. Правда, рядом стоят в боевой готовности ружья. Здание крепости двухэтажное, входят в него через внутренний двор с круглой аркой. Ни окон, ни дверей нет. Прямо на земле лежат циновки. Небольшая лестница ведет наверх. На каждом углу крепости — башни с окнами вроде амбразур, соединенные друг с другом толстой стеной, защищающей от пуль. Местность хорошо просматривается со всех сторон.

Нас приглашают выпить чаю. Под звездным небом при свете керосиновых ламп мы ужинаем вместе с солдатами. Специально для нас они извлекли из деревенского холодильника, работающего на керосине, прохладительные напитки, которые нам приходится пить, хотя обещанный чай доставил бы гораздо большее удовольствие.

Утром в отверстия башен дует прохладный ветер. Нам видна деревушка на берегу, где мужчины и женщины тащат битком набитые рыбой сети. Их обычно забрасывают в море с небольших лодок примерно в 50–100 метрах от берега и затем 10–20 человек, ухватившись за длинные канаты, вытаскивают их на берег.