Сабля Чингизидов

– У вас есть документы, подтверждающие ваше родство с Каратаевыми? – сухо поинтересовалась Сабина после того, как Лена ей представилась.

– Ну да, сохранилась метрика бабушки. Там она записана Каратаева. И там же сведения о ее матери, моей прабабушке.

– Что ж, привозите с собой документы, и мы поговорим. Я вам расскажу все, что вас интересует.

– Вы уверены, что мне нужно для этого к вам приезжать? – растерянно уточнила Лена.

– А какие проблемы? Сейчас с этим просто. Сели на самолет и прилетели, – успокоила Лену неумолимая баронесса Виллард фон Гогенау. – Если, конечно, дело того стоит. А если нет, то и разговаривать нечего.

– Да, конечно, – совсем растерялась Лена. Поездка в Германию в ее планы не входила.

– Что, требует приехать? – догадался Розум.

– Ага, представляешь, ехать в Германию!

– Ну а что? Почему бы не поехать? Дамочка, по всему видно, серьезная. Может, что-то и найдем.

– У меня заказ новый из Красноярска. Я только начала с ним работать, – расстроилась Лена.

– Ну так это же ненадолго. Туда и обратно. Слетаем на выходные, – успокоил Розум Лену. – А я о визах и билетах позабочусь.

– Ты никак со мной собрался?

– А куда же я тебя одну отпущу?

– Ну, все понятно, кагэбэшник в тургруппе, – съязвила Лена. – Ладно, если с тобой, можно слетать на выходные.

– А ты как думала? За тобой глаз да глаз нужен. А то ты там немецкого пива обопьешься и начнешь к бюргерам приставать.

Элинген, осень, 2005 г.

Несмотря на оптимизм Розума, слетать в Германию удалось лишь через два месяца. Сабина фон Гогенау принимала гостей в скромной квартире на окраине города, где она жила одна с двумя собаками, старым грустным лабрадором Баддом и веселым йоркширским терьером Мишей, который, оказавшись у Лены на руках, сразу же облизал ей все лицо.

– Осторожно, он помаду любит, – предупредила, усмехаясь, хозяйка.

«Да, не похоже, что она нашла сокровища Каратаевых», – подумал Розум, оглядывая жилище баронессы.

– Ну, садитесь, молодые люди. Я вам сейчас семейный альбом покажу, – пригласила Сабина. – Там много каратаевских снимков. – Она поставила на стол, покрытый белой скатертью, кофе с печеньем для гостей и пошла за альбомом.

– Вот как надо гостей принимать, – подмигнул Розум Лене. – А ты вечно комплексуешь, неделю готовишься.

Баронесса открыла альбом:

– Вот мой дед Людвиг Виллард фон Гогенау. Это опять он, с бабкой, в Царском Селе, на приеме у Александры Федоровны.

– Кто это? – чуть было не спросил Розум, но вовремя осекся под ледяным взглядом Усольцевой.

– Вот опять Людвиг. Здесь неинтересно. А вот и ваш прадед Архип Каратаев. Это они на Рижском механическом заводе.

– Представительный у тебя прадед был, Лена, – одобрил предка Розум.

– Да, красавец-мужчина, – удовлетворенно подтвердила хозяйка. – Они оба хороши. Одни усы чего стоят.

– А кто слева от Архипа? Красивая девушка.

– О, это же молодая баронесса фон Аугстрозе. Я с ней встречалась в Стокгольме в конце пятидесятых. Она еще была жива. А это красносельские скачки. Смотрите, одних генералов сколько! Весь высший свет империи.

– Да, недостатка генералов в России никогда не ощущалось, – философски заметил Розум.

– Баронесса, а можно будет сделать дубликаты каратаевских фотографий?

– Конечно, я закажу, а вы мне оставьте ваш адрес, и я вам их вышлю.

– Спасибо вам огромное, мы все оплатим, – заверила Лена.

– Да не за что. А, собственно, какова цель вашего приезда, не фотографии же?

– Видите ли, Сабина, дело в том, что летом 1918 года Архип Каратаев передал в Швецию семейные вещи через одного из своих хороших друзей. Мы знаем только, что его звали Станислав. Этот Станислав приходился родственником шведскому посланнику генералу Брандстрему.

– Да-да. Брандстремы – наши шведские родственники, – подтвердила баронесса.

– Архип оставил письмо, – продолжила Лена, – в котором он сообщает, что передал в Швецию какие-то вещи бригадира. Вот мы их, собственно, и ищем.

– Ну, в общем-то фон Гогенау действительно передавал в Швецию ценности и бумаги через посланника. Свои и, вполне возможно, чужие, но только мой отец Станислав этого сделать никак не мог.

– Почему? – в один голос воскликнули Лена с Розумом.

– Потому что он получил тяжелое отравление газами на фронте и с осени 1916 года находился в Швейцарии на излечении. И ни разу в Россию, тем более в восемнадцатом году, не возвращался. У него были поражены легкие. Практически остался инвалидом. Он лечился в Швейцарии с 1916-го по 1920 год. Там в то время были лучшие пульмонологи в мире. Они его поставили на ноги.

Лена и Розум переглянулись.

– А вы никакого другого Станислава не знаете в вашей семье или среди друзей?

– Нет, сожалею, но никого припомнить не могу.

– Архип в письме называет его «наш милый Стасик».

– Ну, это точно не мой отец. Они, конечно, были в хороших отношениях, но «наш милый Стасик» – это уж слишком. Так он называть его не мог.

* * *

– Ты знаешь, Лешка, – призналась Лена Розуму в самолете на обратном пути в Москву, – что-то я уже устала от этих каратаевских тайн. Чувствую себя, будто меня всю выжали.