Сабля Чингизидов

– Тогда не будем терять время. – Розум открыл дверь номера, пропуская вперед нищего графа.

* * *

Поздоровавшись с Разуваевым, Панин вставил в глаз монокль, и эксперты вместе занялись осмотром оружия, не обращая на Розума внимания.

– Итак, вы ждете моего заключения, – торжественно изрек Панин. – Извольте. – Панин взял в руки шпагу. – Согласно описанию коллекции, сохранившемуся у моего двоюродного деда Архипа Каратаева, шпага – наградное оружие генерала Петра Ивановича Панина, брата знаменитого канцлера Никиты Панина. Екатерина II, благоволившая Панину, наградила его этой шпагой в день своей коронации в 1762 году. Шпага была подарена семейству Каратаевых-Самариных специально для самаринской коллекции женихом моей бабки графом Паниным в день их помолвки в имении Нелюдово. Таким образом, это одно из последних поступлений коллекции.

– Не может быть, – прошептал Разуваев, прикрывая ладонью рот. – Наградная шпага генерал-аншефа Панина. Не может быть.

– Понимаю ваше состояние, дорогой профессор, я взволнован не менее, чем вы.

– А чем он знаменит? Я знаю канцлера, а генерала не помню. – Розум глядел на экспертов непорочными глазами.

– Вам как офицеру надлежало бы о нем знать, – укорил подполковника профессор и продолжил менторским тоном: – Это тот самый Панин, который в битве под Цорндорфом отразил натиск прусской кавалерии фон Зейдлица. Прусская кавалерия была на то время самой сильной в мире и считалась непобедимой.

– А сабля, есть ли какие-то сведения по сабле? – нетерпеливо спросил Розум.

– Ну что ж. – Панин хитро улыбнулся. – Саблей я надеюсь удивить нашего профессора, пожалуй, побольше, чем шпагой.

– Неужели гетманская? Сабля коронного гетмана? – Профессор привстал со стула, снял очки и просяще глядел на Панина близорукими глазами.

– Гетманская, – подтвердил Панин, вызвав у Разуваева подобие стона. – Но не коронного. Это сабля Великого Литовского гетмана Яна Кароля Ходкевича. Была подарена ему королем Сигизмундом Вазой за разгром взбунтовавшейся шляхты, выступившей против короны.

– О боже, сабля с изумрудами гетмана Ходкевича. – Разуваев сел на стул и надел очки. – Та, с которой он умер в Хотине?

– Ну, это достоверно подтвердить не представляется возможным. Но расписка за саблю, купленную бригадиром Самариным у потомков Ходкевича, сохранилась в бумагах Архипа Каратаева.

– А что, Литовский Великий гетман по рангу ниже коронного? – поинтересовался Розум.

Оба эксперта посмотрели на подполковника с сожалением, как на неразумное дитя.

– У Речи Посполитой, – терпеливо пояснил Разуваев, – во всей истории не было более героической фигуры, чем гетман Ходкевич. Этот гетман почитается как национальный герой сразу у трех народов: польского, белорусского и литовского.

– Ну как, удалось мне вас удивить? – весело спросил Панин, потирая руки.

– Это находки национального, да что там национального – мирового значения. У меня культурный шок, мне нужно время, чтобы прийти в себя, – признался Илья Филиппович.

– Так что тайник оказался не так уж пуст, подполковник? – обратился Панин к Розуму, когда они ехали назад в отель.

– Не могу раскрывать секреты следствия, но вы близки к истине, граф.

– Значит, Перье? Так что же, и Ройбаха он убил?

– Нет, Перье тут совершенно ни при чем. В гибели барона фон Ройбаха виновны случайные люди. Владимир Георгиевич, я, честное слово, не могу вам больше ничего сказать. Идет следствие, и это следственная тайна.

– Ну хорошо-хорошо, я понимаю. А что будет с находками?

– До окончания следствия они будут храниться в следственных органах как вещдоки.

– Вещдоки? А это что?

– Вещественные доказательства.

– А-а, полицейский сленг, понятно. Скажите, Алексей, а больше сабель там в тайнике не находили?

– Нет, Владимир Георгиевич, той сабли, которую вы имеете в виду, там не было. Я, как узнал про сабли, честно говоря, сам обрадовался, думаю, ну все, это точно она. А как развернул мешковину…

– Они что же, в мешковине были?

– В мешковине. Футляры уже потом Разуваев раздобыл. Так что, как только я на них глянул, сразу понял – монголки нашей здесь нет.

– Как вы сказали? Монголки? – захохотал Панин.

– Ну да, они же монголы были, ханы эти. Так что монголочка наша потерялась.

– Ну ничего, зато какую гордую полячку и русскую красавицу поймали! Вы знаете, такой удачи за последние лет пятьдесят я просто не припомню. Так что вам расстраиваться нет причин. Ваше имя уже вписано в историю.

– Мое имя не должно фигурировать ни в одном официальном документе, граф. Так что все лавры достанутся вам с Разуваевым.

– Нет худа без добра. А по ханской сабле никаких концов?

– Нет. – Розум отрицательно покачал головой.

– Жаль. – Панин вздохнул и посмотрел в окно машины на Тверскую. – Алексей, – опять обратился он к Розуму, – вы помните о нашей договоренности? Если вы найдете саблю, обязательно известите меня.

– Помню, Владимир Георгиевич, наша договоренность остается в силе.

– Дайте мне слово офицера.

– Даю слово, граф.

– Я вам верю.

Розум с Леной на кухне пили чай.

– Лешка, мне нужна твоя помощь. Ты можешь послать запрос в свою службу информации?

– Могу, а что тебя интересует?