Сабля Чингизидов

— Ваша фамилия, Арсановы, — это ведь старая русская фамилия, генерал? — поинтересовалась баронесса.

— Да, фамилия старинная, — солидно согласился Арсанов.

— Я так и знала, породу видно издалека. Воронежский предводитель Арсанов не ваш родственник? Меня когда-то с ним знакомили в Париже.

— Да-да, помню, помню. Что-то такое было, — подтвердил генерал, получивший свою фамилию по месту пребывания детдома в маленьком райцентре Арсаново.

— Какая милая шляпка, — решила вмешаться Лидия, чтобы уйти от опасной темы. — И эта вуаль. Она вам так идет. Неужели Карден?

— Это же траур, мама, — простонала Лена в затылок матери.

Но баронессу вопрос нисколько не смутил.

— Моя близкая подруга — владелица салона мод в Брюсселе. Она мне всегда подбирает аксессуары, — с готовностью начала рассказывать баронесса.

И Лида принялась увлеченно обсуждать с баронессой проблемы женской моды в Европе и России.

Слегка ошарашенный фантасмагорическим развитием беседы, Розум с тревогой посмотрел на Панина. В глазах Владимира Георгиевича искрились веселые огоньки.

— Не волнуйтесь, моя кузина может заморочить голову целому генеральному штабу, — шепнул он Алексею. — Пойдемте покурим на веранду.

— А вы из тех самых Паниных? — спросил Розум, когда они вышли покурить.

— Точно такой вопрос мне совсем недавно задал один русский в Париже. Панины те самые, да я не тот. У моей бабки второй муж был граф Панин. А мой родной дед, как выражается наша баронесса, был блестящий флотский офицер. Очень любил играть. К сожалению, в основном проигрывал. Когда Каратаевым надоело оплачивать его долги, он получил пинком под зад. Так что я Каратаев. А дед погиб при Моонзунде. А что это вы так удивленно смотрите на наших дам?

— Да просто поразительно, как баронесса быстро нашла общий язык с Лидией, да и с генералом тоже.

— Ну, я полагаю, ваш генерал вырос не в профессорской семье, — засмеялся Панин. — А Эмилия так и не смогла за свою жизнь закончить ни одного учебного заведения. Так что за них я не беспокоюсь. По-моему, вы мне хотите что-то сказать, Алексей?

— Ну что ж, вы правы. Вас интересует архив Каратаевых, не так ли?

— Да, это так.

— Я вам его предоставлю.

— Правда? Так он у вас?

— У меня. Но у меня будет одно условие.

— Какое?

— Вы мне откровенно расскажете, зачем он вам и барону понадобился через столько лет.

— А вы не догадываетесь?

— Собственно, я знаю наверняка. Вы ищете наследство бригадира.

Панин удивленно поднял брови.

— Так вы же все знаете.

— Не все. Я хочу знать, что собой представляет бригадирово наследство.

Панин задумался.

— В принципе это семейная тайна, но вы имеете право ее знать как член семьи Каратаевых. Так что так и быть, я вам все расскажу.

— Договорились. Завтра утром я за вами заеду. А правда, что Ройбахи практически были в разводе?

Панин усмехнулся.

— Однако вас хорошо информируют. Да, это правда. Вообще барону надо бы поставить памятник. Честно говоря, я был уверен, что Сашка не продержится и месяца после свадьбы. А они прожили целых одиннадцать лет. Впрочем, я не должен сплетничать о наших семейных делах.

— У меня будет еще одна просьба, Владимир Георгиевич.

— Не много ли просьб на сегодня, подполковник?

— Вы не должны никому говорить об архиве. Даже вашим кураторам из «Ратника».

— А где мои гарантии, Алексей?

— Ну, вы можете сообщить, что едете со мной, или даже взять с собой охрану, только об архиве не говорите.

— Хорошо, я вам верю, охрана мне не нужна.

На веранду вышел генерал.

— Как вам наш зять, граф?

— Хорош, хорош. Настоящий каратаевский зять. В нашей семье женщины всегда питали слабость к военным. А как там наши дамы?

— Договариваются на завтра. Лидочка приготовила баронессе программу. Хочет показать Москву. Красную площадь, Кремль, а вечером в Большой.

— И Эмилия согласилась?

— О, она в восторге.

— Неисповедимы пути Господни, — пробормотал Панин.

— Владимир Георгиевич, мне Леша сказал, что завтра вы у нас обедаете, — обратилась Лена к Панину, выходя на веранду.

— Да, если не прогоните.

— Мне надо с вами посекретничать.

— Я к вашим услугам.

— Скажите, только правду, что вы обычно едите? Ну, какие ваши любимые блюда?

— О, вы вряд ли сможете мне угодить, дорогая.

— Ну дайте мне шанс, — засмеялась родственница.

— Тогда, пожалуйста, приготовьте селедочку в подсолнечном масле с лучком, черный хлеб и вареной на пару картошки в мундире. Картошки побольше.

— Вы надо мной издеваетесь.

— Нисколько, дорогая. — Панин обнял Лену за плечи. — Ведь мы с тобой одной каратаевской крови, Лёка. Можно, я тебя буду называть семейным именем?

— Конечно.

— Ну вот, значит, и вкусы у нас должны быть одинаковые. Согласна?

— Согласна, — засмеялась Лена. — Будет вам картошка.

— И сала, если можно, с базара. Меня как-то в Москве угощали, мне очень понравилось.

— И что, вы всегда так, — Лена запнулась, подбирая нужное слово, — демократичны в еде?

— Нет, обычно держу марку. Но тут я среди своих, могу позволить себе расслабиться.

— Ты действительно решил отдать ему архив? — спросила Лена перед сном, прижавшись щекой к плечу Розума.

— Да, а что? Он Каратаев и имеет на архив такое же право, как вы с матерью.