Сабриэль

Она бы еще долго разглядывала свое отражение, но фантомы потянули ее за рукав и заставили обернуться к постели. Там лежал открытый кожаный рюкзак; на глазах у Сабриэль фантомы запаковали туда ее старую одежду, включая непромокаемую отцовскую куртку, смену белья, рубашку и штаны, сушеное мясо и печенье, флягу с водой и несколько маленьких кожаных мешочков со всякими полезными мелочами. Их методично открывали один за другим, демонстрируя содержимое: подзорную трубу, серные спички, механическую зажигалку, целебные травы, рыболовные крючки и леску, швейный набор и без счету прочей всячины. Три книги из библиотеки и карту завернули в непромокаемую ткань и убрали во внешний карман.

Надев рюкзак, Сабриэль попробовала выполнить несколько простых упражнений и с облегчением убедилась, что броня не слишком сковывает движения – на самом деле вообще не сковывает, хотя рюкзак на спине в бою вещь явно лишняя. Ей даже удалось коснуться пальцев ног – она проделала это несколько раз, потом выпрямилась, чтобы поблагодарить фантомов.

Но фантомы исчезли. Остался только Моггет: он с загадочным видом шел к ней от середины комнаты.

– Ну что ж, я готова, – обратилась к нему Сабриэль.

Моггет не ответил, но уселся у ее ног и как-то странно дернулся – как будто его вот-вот стошнит. Сабриэль в отвращении отпрянула и тут же застыла на месте: из кошачьей пасти выпал крохотный металлический предмет и покатился по полу.

– Чуть не забыл, – сказал Моггет. – Если я иду с тобой, тебе понадобится вот это.

– А что это? – полюбопытствовала Сабриэль, наклоняясь и подбирая колечко: маленькое, серебряное, с рубином, зажатым между двух серебряных когтей, вырастающих из ободка.

– Древнее, – загадочно отозвался Моггет. – Если оно тебе понадобится, сама все поймешь. Надень-ка.

Сабриэль внимательно пригляделась к кольцу, взяв его двумя пальцами и развернув к свету. И на вид, и по ощущению кольцо казалось самым что ни на есть обыкновенным. Ни на камне, ни на ободке знаков Хартии не было; не ощущалось никакой ауры, никаких эманаций. Она надела кольцо.

Скользнув на палец, сперва оно обожгло холодом, потом запылало жаром, и Сабриэль вдруг почувствовала, что падает, падает в бездну, в пустоту без конца и начала… Все исчезло – и свет, и материя. Но тут повсюду вокруг взорвались знаки Хартии, вцепились в нее, остановили ее неудержимое скольжение в никуда, стремительно вознесли обратно, вверх, назад в тело, назад в мир Жизни и Смерти.

– Свободная магия, – промолвила Сабриэль, разглядывая поблескивающее на пальце кольцо. – Свободная магия, сопряженная с Хартией. Не понимаю.

– Если оно тебе понадобится, сама все поймешь, – повторил Моггет механически, словно затверженный наизусть урок. И уже нормальным голосом добавил: – А до тех пор не бери в голову. Пойдем – Бумажнокрыл готов.

Глава одиннадцатая

Бумажнокрыл стоял на помосте, сколоченном на скорую руку из свежих сосновых досок и козырьком нависающем над восточной стеной. Вокруг него суетились шестеро фантомов, подготавливая устройство к полету. Вскарабкавшись по лестнице, Сабриэль оглядела Бумажнокрыл – и сердце у нее упало. Она-то ожидала увидеть нечто вроде летательных аппаратов, которые все шире распространялись в Анцельстьерре, – как тот биплан, что выписывал в небе замысловатые фигуры на последнем дне открытых дверей в Уиверли-колледже. Нечто с двумя крыльями, расчалками и пропеллером – пусть даже пропеллер окажется не механическим, а магическим.

Но Бумажнокрыл ничем не походил на альцестьеррский аэроплан: скорее уж на челн с ястребиными крыльями и хвостом. При ближайшем рассмотрении Сабриэль убедилась, что основой для корпуса, вероятно, и впрямь послужила лодка. Она сужалась к обоим концам, а в центре было углубление – открытая кабина пилота. По обе стороны лодки торчали в стороны и назад длинные крылья – такие хрупкие на вид, что казалось, того и гляди отвалятся. Клиновидный хвост тоже особых надежд не внушал.

С замирающим сердцем Сабриэль преодолела последние несколько ступеней. Теперь она разглядела, из чего конструкция сделана, и стало понятным ее имя: все части летательного аппарата были из множества проклеенных слоев бумаги. Покрашенный в зеленовато-голубой цвет, с серебряными ободками на корпусе и серебряными полосами на крыльях и хвосте, смотрелся он нарядно – загляденье, да и только! – но пригодным к полету не выглядел. Только желтые глаза сокола, нарисованные на заостренном носу, намекали на летные качества.

Сабриэль еще раз оглядела Бумажнокрыл и покосилась на водопад внизу. Теперь, после разлива реки, он сделался еще более устрашающим, чем раньше. Пена и брызги взлетали каскадами на десятки ярдов над кромкой утеса – и сквозь этот ревущий туман Бумажнокрылу придется пролететь, прежде чем он окажется в открытом небе. А вдруг он размокнет от воды?

– А эта… штука… уже летала прежде? – опасливо спросила Сабриэль.

Разум ее уже смирился с мыслью, что очень скоро она усядется в утлое суденышко и помчится к грохочущим водам, но подсознание и желудок настоятельно советовали остаться на твердой земле.