Сабриэль

Вороны-кровавики на ветру и под солнцем живут недолго – этих, по-видимому, создали прошлой ночью. Какой-то некромант поймал самых обыкновенных ворон, убил их, совершив особый ритуал, и напитал их тела изломанным, раздробленным духом одного-единственного мужчины или женщины. Эти птицы, направляемые единым, пусть и недалеким разумом, – не падальщики уже, но падаль – летали с помощью Свободной магии и убивали, побеждая численным превосходством.

Невзирая на то, что ветер Сабриэль призвала быстро, стая стремительно настигала беглецов. Вороны спикировали с высоты и теперь не сбавляли скорости. Ветер обрывал перья и гниющую плоть с костей, скрепленных между собой лишь чарами.

На мгновение Сабриэль подумала, не развернуть ли Бумажнокрыл назад, прямо в центр этой смертоносной вороньей стаи, подобно ангелу мщения, вооруженному мечом и колокольцами. Но ворон слишком много, ей с ними не справиться, тем более сидя в летучем суденышке, что мчится в нескольких сотнях футов над землей. Один слишком резкий выпад – и она упадет и разобьется, если, конечно, кровавики не растерзают ее еще в воздухе.

– Придется призвать сильный ветер! – крикнула Сабриэль Моггету: кот сидел на ее рюкзаке, выпрямившись, встопорщив шерсть и встречая ворон грозным воем.

А те были уже совсем близко и летели пугающе четким строем, – двумя длинными цепочками, которые, будто хищно вытянутые руки, тянулись сорвать Бумажнокрыл с небес. В стремительной гонке они потеряли большую часть своего черного оперения, и в последнем свете закатного солнца блестели обнажившиеся белые кости. Но глянцево-черные блестящие клювы остроты не утратили, в пустых глазницах Сабриэль различала алые проблески расчлененного мертвого духа.

Моггет не ответил. Возможно, просто не услышал ее за собственным воем и карканьем ворон-кровавиков, которые преодолели последние несколько ярдов и изготовились к нападению: звук был странный, глухой, мертвый, как и их плоть.

На секунду накатила паника: Сабриэль показалось, что пересохшие губы неспособны сложиться как надо. Но она облизнула их, и свист все-таки раздался, медленный, обрывочный. Нужные знаки воскресали в памяти с трудом, неуклюже, словно она толкала тяжелый груз на плохо сделанных катках… Еще одно, последнее усилие – и знаки полились легче, перетекая в мелодию свиста.

Если раньше ветер, откликаясь на ее призыв, крепчал постепенно, этот вихрь налетел резко, будто хлопок тяжелой двери, взвыл за спиной с ужасающей свирепостью, подхватил Бумажнокрыл и погнал его вперед – так гигантская волна подбрасывает кверху утлую лодчонку. В следующий миг они уже мчались так быстро, что Сабриэль едва различала землю внизу, а отдельные островки дельты слились в одно сплошное подвижное пятно.

Прижмурив глаза до узких щелочек, Сабриэль вертела головой по сторонам. Ветер бил ей в лицо, точно пощечины злобно отвешивал. Ворон-кровавиков разметало по всему небу, строй их сломался: точно крохотные черные точки виднелись они позади на закатном ало-лиловом небе. Но напрасно хлопали они крыльями, пытаясь снова сбиться в стаю, – Бумажнокрыл уже обогнал их на целую лигу. Теперь ни за что не настигнут!

Сабриэль облегченно выдохнула – но тут же дыхание у нее вновь перехватило от тревоги. Ветер нес их с пугающей скоростью и понемногу сносил к северу, куда она вовсе не собиралась. В небе замерцали первые звезды, и Сабриэль увидела: Бумажнокрыл со всей определенностью разворачивается носом в сторону Пряжки.

Снова призвать знаки Хартии и просвистеть заклинание, способное усмирить ветер и повернуть его назад к востоку, оказалось непросто, но Сабриэль справилась. Вот только заклинание не сработало: ветер набирал силу и все больше отклонялся от курса: теперь они мчались прямо на Пряжку, точно на север.

Сабриэль, скорчившись в кабине – глаза слезились, из носу текло, лицо застыло, – попыталась еще раз, собрав в кулак всю свою волю, вложить знаки Хартии в ветер. Но свист прозвучал совсем слабо – даже она это слышала, – и знаки снова растаяли в разбушевавшемся урагане. Она утратила всякую власть над происходящим.

Хуже того, похоже было, что заклинание сработало наоборот: ветер ярился все сильнее и швырял Бумажнокрыл по огромной спирали, летучее суденышко подбрасывало, будто мячик, которым перебрасываются великаны, вставшие в хоровод, и каждый из них – выше соседа. У Сабриэль кружилась голова, холод пробирал до костей, дыхание сделалось частым и неглубоким, воздух на такой высоте был слишком разреженным. Она снова попыталась успокоить ветер, но дыхания не хватило даже на свист, а знаки Хартии ускользали из памяти. Ей оставалось только отчаянно цепляться за стропы гамака, пока Бумажнокрыл изо всех сил пытался совладать с бурей.