Сабриэль

И тут без предупреждения ветер перестал рваться ввысь. Просто стих, и все. И Бумажнокрыл канул вниз. Сабриэль резко дернуло вверх, стропы натянулись, а Моггет чуть не порвал когтями рюкзак, вцепившись в него, чтобы не вылететь за борт. От этой новой встряски усталость Сабриэль как рукой сняло. Она попыталась снова высвистеть ветер, но и это оказалось ей не по силам. Бумажнокрыл никак не мог замедлить стремительный спуск. Он падал, все ниже кренясь носом, и вот они уже несутся к земле почти вертикально – так молот с размаху обрушивается на наковальню.

А до земли было ох как далеко. Сабриэль вскрикнула, попыталась вложить часть своей пробужденной страхом силы в Бумажнокрыл. Знаки срывались с ее губ свистом, но ничего не меняли… разве что вспыхивали золотыми искрами, на миг высвечивая ее побелевшее, обмороженное лицо. Солнце закатилось, темная масса земли внизу походила на серую реку Смерти – реку, в которую духи их войдут спустя минуту-другую, чтобы никогда уже не вернуться в теплый свет Жизни.

– Сними с меня ошейник! – послышалось мяуканье у самого уха Сабриэль, а за ним последовала странная щекотка – это Моггет перебрался к ней на колени, запуская когти в ее броню. – Ошейник сними!

Сабриэль поглядела на кота, потом на землю, потом на ошейник. Соображала она плохо, кислорода не хватало, решение давалось с трудом. Ошейник – часть древних оков, грозный страж и хранитель чудовищной силы. Такая мощь могла потребоваться только для обуздания неописуемого и неукротимого зла.

– Доверься мне! – взвыл Моггет. – Сними с меня ошейник и помни о кольце!

Сабриэль сглотнула, закрыла глаза, потеребила ошейник, от души надеясь, что поступает правильно. «Отец, прости меня», – подумала она, обращаясь даже не столько к отцу, сколько ко всем Абхорсенам, жившим до нее, особенно же к тому, кто создал этот ошейник в незапамятные времена.

Как ни странно для такого древнего заклинания, когда ошейник расстегнулся, она ощутила лишь легкое покалывание – и только. Он соскользнул с кошачьей шеи и разом потяжелел, будто налился свинцом или превратился в цепь с ядром. Сабриэль едва его не выронила, но он тут же снова утратил вес и сделался совсем бесплотным. Когда она открыла глаза, ошейника уже как не бывало.

Моггет сидел неподвижно у нее на коленях – с виду такой же, каков и был. Но в следующее мгновение он словно бы вспыхнул внутренним светом и стал стремительно расти, размываясь по краям, а сияние разгоралось все ярче и ярче.

Не прошло и нескольких секунд, как от кошачьего облика ничего не осталось – только лучезарный сгусток, да такой яркий, что слепило глаза. Сгусток света словно бы пребывал в замешательстве; Сабриэль чувствовала, как загадочное существо колеблется, какое-то борение происходило в нем, и враждебность к ней то брала верх, то отступала. Существо уже почти превратилось обратно в кота, как вдруг рассыпалось четырьмя сверкающими белыми лучами. Один прянул вперед, один – назад, а два словно бы влились в крылья.

Бумажнокрыл весь засиял слепящим белым блеском, стремительное вертикальное падение разом замедлилось, воздушное судно выровнялось. Сабриэль яростно швырнуло вперед, тело удержали ремни, а вот нос едва не впечатался в серебряное зеркальце: мышцы шеи напряглись в невероятном усилии уберечь голову.

Несмотря на эту внезапную перемену к лучшему, они по-прежнему падали. Сабриэль, сцепив руки на адски ноющей шее, видела, как земля неотвратимо надвигается, заполняя весь горизонт. Вот внизу обозначились верхушки деревьев… Бумажнокрыл, пропитанный нездешним светом, продрался сквозь верхние ветви с таким звуком, словно град пробарабанил по жестяной крыше. И снова заскользил вниз, преодолевая последние ярды над убранным полем (во всяком случае, так эта ровная площадка выглядела с высоты) – по-прежнему слишком стремительно, того и гляди разобьется.

Моггет, или кем бы уж он там ни стал, снова притормозил Бумажнокрыл – последовала череда рывков, наставивших девушке новые синяки поверх прежних. Но в этот момент Сабриэль наконец поверила, что они не погибнут. Еще одна попытка притормозить – и Бумажнокрыл благополучно опустится вниз и разве что подпрыгнет раз-другой в высокой и мягкой полевой траве.

Моггет притормозил; Сабриэль зааплодировала – Бумажнокрыл мягко лег брюхом в траву и чуть заскользил вперед: казалось бы, идеальная посадка! Но тут ее ликование сменилось испуганным криком: трава раздвинулась, явив взгляду край гигантского темного провала прямо у них на пути.

И ведь не взлетишь – слишком низко, и уже не спланируешь над провалом шириной ярдов в пятьдесят, не меньше, слишком замедлилось движение! Бумажнокрыл оказался на самом краю, опрокинулся вниз и по спирали заскользил ко дну в сотнях футов внизу.

Глава двенадцатая