Сачлы

— Ах, да, верно!.. Вспомнил!.. Действительно, я в это дело вмешался… Да, да, теперь припоминаю… Дело было так… До меня дошло, что про девушку, приехавшую к нам из Баку, представительницу молодых медицинских кадров, болтают всякий вздор, обливают, беднягу, грязью, даже бумажки какие-то начали писать на нее… Вот я и дал указание: немедленно прекратить! Оставить в покое честного человека!.. У меня и свидетели, есть- прокурор Дагбашев. Он подтвердит, что это было именно так. Правда, Дагбашев, как я уже сказал, вчера утром срочно выехал в Баку проконсультироваться с врачами… Что-то у него с головой не в порядке… Но так ведь он рано или поздно вернется!.. Надо думать, его там подлечат…

Субханвердизаде умолк, настороженно вглядываясь в бесстрастное лицо Гиясэддинова.

«Хорошо, что Дагбек уехал! — думал он. — Вовремя я его спровадил… Трус!.. Он бы меня мгновенно утопил!.. Раскололся бы на первом же допросе!.. Теперь же Дагбек не опасен… По приезде в Баку он должен сразу же передать мое письмо Братцу и Высокому… Глупый Дагбек!.. Баран!.. Не подозревает, что в этом письме между строк секретными чернилами написан ему приговор… Братец и Высокий — люди дельные, не затянут исполнение этого приговора… Трус должен умереть!.. Таковы законы борьбы!..»

Гиясэддинов размеренно постукивал носком сапога по полу.

При этом он как-то странно, многозначительно смотрел на Субханвердизаде. Спросил:

— А вы не допускаете мысли, что Дагбашев никуда не уехал, точнее — был возвращен с полдороги?

Сердце Гашема обмерло. Гиясэддинов продолжал постукивать ногой по полу. Субханвердизаде понял: Дагбашев здесь.

— Да, так вы утверждаете, — продолжал деловым тоном Гиясэддинов, — будто дали указание прекратить травлю Рухсары Алиевой… Так я вас понял?

— Да, я распорядился…

— Что вы распорядились?.. Продолжайте вашу мысль… Или помочь вам?.. Извольте!.. Вы распорядились уничтожить заведенное на девушку дело… Так?., Это вы хотели сказать?..

— Совершенно верно, я приказал это сделать… Решил: зачем загромождать шкафы наших следственных органов всякой глупой писаниной?..

— А ведь было бы очень любопытно заглянуть в это дело! Как говорится, потянешь за конец ниточки — и весь клубочек обнаружится! Значит, нет сейчас в прокуратуре этого дела?

— Я приказал Алияру уничтожить его…

— Ах, вот как?!

— Да. Сказал: сожги эту чушь!.. Сказал: эта грязная клевета на невинную девушку только позорит наши следственные органы!

— Так-так, понятно, понятно!.. — иронически протянул Гиясэддинов. — А что, если следователь Алияр будет утверждать совсем другое? Это вас не удивит?

Субханвердизаде несколько мгновений размышлял, затем твердо сказал:

— Нет, не удивит!

— Почему же?

— Ясно, Алияр будет изворачиваться, ловчить, лгать, сваливать, как говорится, с больной головы на здоровую. Он будет пытаться выгородить себя! А для этого есть только один путь: переложить свою вину на другого! Или я не прав?

Гиясэддинов, сохраняя серьезность, кивнул:

— Да, в ваших словах есть логика.

— Вот видите, даже вы согласны со мной! — обрадованно воскликнул Субханвердизаде. — Конечно, Алияр что-нибудь соврет, пытаясь выгородить и обелить себя!.. От такого человека можно всего ожидать, вы же это понимаете! Сам того не заметив, Субханвердизаде начал говорить Гиясэддинову «вы». — Тот, кто принимал участие в травле невинной девушки, способен на любую подлость!

Гиясэддинов выдвинул ящик стола, достал из него синенькую папку и положил перед Гашемом со словами:

— Это подлинник. А то, что вы сожгли у себя в кабинете в печке, было копией дела. Можете посмотреть, я разрешаю. Кстати, здесь есть ссылка и на вас, как на представителя вышестоящей инстанции, который настаивает на выдворении из города Рухсары Алиевой за «недостойное поведение».

Субханвердизаде оцепенел на мгновение. Выдержка окончательно изменила ему, он заревел:

— Льва хотите поймать в капкан?! Не вы-ы-ыйдет!..

Гиясэддинов заливисто, удовлетворенно рассмеялся, сказал негромко:

— На львов капканы не ставят. Они ставятся на волков!

Гашем ощутил непоборимый страх. Ему хотелось вскочить со стула и убежать из этой комнаты, от этого человека с суровым, проницательным взглядом. Но он понимал, что убежать ему не позволят…

— Я хочу задать вам еще один вопрос, — нарушил затянувшееся молчание Гиясэддинов. — Или, может, вы устали?

— Задавайте… — выдавил из себя Субханвердизаде. Его нервы были уже на пределе.

— Вопрос такого порядка… Вы Зюльмата знаете? — Не дав Гашему возможности ответить, Гиясэддинов сразу же продолжал: — Или мы вот что с вами сделаем, дабы сэкономить время, а то, я чувствую, вы снова начнете уточнять, тянуть: «Что за Зюльмат?.. В районе проживает не один Зюльмат… О каком именно Зюльмате идет речь?..» — и так далее… Мы вот что давайте сделаем: пригласим сюда этого Зюльмата… Как, не возражаете?

Субханвердизаде, потупившись, молчал.

Гиясэддинов нажал кнопку звонка сбоку на столе. В комнату заглянул Балахан.

— Давай! — коротко приказал начальник.

Балахан исчез и спустя несколько минут ввел в кабинет Зюльмата.