Сачлы

— Мальчик совсем! — Сделав паузу, Гиясэддинов продолжал: — У твоего Хейбара вся жизнь еще впереди. Подумай, Зюльмат! Ты потянул за собой на дурной путь еще ребенка. Буду говорить прямо: жизнь его искалечена, но подлечить ее можно… Пока еще не поздно… Пока еще за Хейбаром нет тяжких преступлений. Но он может совершить их в любую минуту…

Зюльмат настороженно смотрел в лицо Гиясэддинова. Во взгляде его были одновременно и страх, и пробуждающаяся надежда.

— Хейбар вооружен? — спросил как бы между прочим Гиясэддинов.

Губы Зюльмата дрогнули.

— Я спрашиваю тебя, Зюльмат, есть при мальчике оружие, которое может помочь ему совершить какую-нибудь непоправимую ошибку?.. Много ли у юноши, почти подростка, ума в голове? Подумай сам… Так он при оружии?

Гиясэддинов пристально смотрел в глаза Зюльмата. Неожиданно тот кивнул:

— При оружии, начальник… Я дал ему…

— Не любишь ты своего сына, Зюльмат! — заметил укоризненно Гиясэддинов.

— Люблю, начальник!.. — с болью в голосе произнес бандит. — Он мой первенец!.. Была потом дочь — умерла, аллах забрал… Я говорил себе: Хейбар моя последняя опора в жизни, моя последняя надежда!.. Думал, не погаснет навеки очаг в моем доме, еще завьется дымок над моей крышей, под которой жили мой отец и мой дед и прадед…

— И все-таки ты не любишь своего сына по-настоящему, Зюльмат! — повторил твердо Гиясэддинов. Перевел взгляд на Балахана, распорядился:- Балахан, уведи Зюльмата! — Добавил иронически: — А то, мне кажется, наш гость Гашем Субханвердизаде может обидеться на нас за наше невнимание к его особе. Сочтет нас невежливыми!

Балахан подошел сзади к Зюльмату, тронул за локоть, кивнул, приглашая следовать за собой. Бандит сделал шаг к двери. Затем обернулся к Гиясэддинову, спросил растерянно:

— Так как же Хейбар?..

— О Хейбаре мы еще поговорим сегодня, — ответил Гиясэддинов. — Пока ступай, подумай над моими словами!

Балахан увел Зюльмата.

Гиясэддинов посмотрел на темное окно. Вечер уже давно наступил.

Субханвердизаде, угрюмый, подавленный, сидел сгорбившись на стуле, уставясь в пол. Хмурил брови, изредка метал исподлобья злые взгляды на Гиясэддинова.

«Ну, вот ты и спекся! — подумал удовлетворенно Гиясэддинов. — Теперь тебя можно брать, как говорится, голыми руками!..»

Субханвердизаде словно угадал его мысли и, угадав, будто взбунтовался, как бунтует, чуя кончину, загнанный в западню зверь. Вскочил со стула, заорал:

— Безобразие!.. Вы за это ответите!.. Верите бандиту, преступнику, убийце?!

Гиясэддинов даже опешил на мгновение. Он никак уже не ожидал от Гашема этой вспышки наигранного гнева. Не выдержав, вдруг сам обрушился криком на него:

— Это ты убийца!.. Сукин сын!.. Убийца Сейфуллы Заманова!.. Убийца Хосрова!.. Убийца честных советских людей!.. Ты покушался на Демирова!.. Ты обманывал партию и народ!.. Махровый злодей!.. Чудовище в обличий человека!.. На твоих руках кровь наших товарищей!

Гиясэддинов увидел, как колыхнулась тяжелая портьера на двери и из-за нее выглянуло встревоженное лицо Балахана, привлеченного его криком. Ему с трудом удалось овладеть собой. Он умолк, начал торопливо закуривать.

— Я буду жаловаться! — бормотал Субханвердизаде. — Это групповщина!.. Я буду жаловаться!..

— Продолжаешь изворачиваться?!

— Да, да, я буду жаловаться! — истерично выкрикивал Гашем, размахивая руками.

И тут Гиясэддинов нанес завершающий удар:

— Уж не тем ли отщепенцам ты будешь жаловаться, которым Дагбашев вез от тебя письмо, не подозревая, что в нем его приговор?! — Выхватив из ящика стола знакомый Гашему розовый конверт, он выразительно потряс им в воздухе.

Субханвердизаде рухнул на стул как подрубленный. Кровь сбежала с его лица, он сделался белее полотна.

Но он еще не собирался сдаваться. Он и вправду в своих повадках был схож с Диким зверем, который, и смертельно раненный, продолжает сопротивляться до последнего издыхания.

— Имей в виду, — прохрипел он, — все, что я делал, я делал по указанию Демирова!.. Он мне приказывал!.. Он мне давал деньги и золото!.. Нападение на него в горах мы устроили для отвода глаз!.. Чтобы тебя одурачить!.. А ты поверил!.. Сам сообрази: как бы он смог уйти тогда живым от Зюльмата?! Все было разыграно, как по нотам!.. Учти, чекист!..

Он умолк, тяжело дыша.

— Мразь!.. — едва слышно, подавляя новый приступ бешенства, сказал Гиясэддинов.

Вдруг Гашем быстро сунул руку в карман галифе… Однако вытащить ее назад ему помог подоспевший Балахан, который все это время стоял настороже за портьерой у двери.

На пол с глухим стуком упал наган.

Гиясэддинов трижды нажал на кнопку звонка. Почти тотчас в комнату вошли два милиционера.

— Возьмите его! — распорядился Гиясэддинов, добавил: — Тщательно обыскать! На руки наручники!..

Гашема увели.

— Товарищ начальник, — заговорил Балахан, — Зюльмат, как только я вывел его от вас, начал проситься снова к вам. Говорит, хочу сказать начальнику что-то очень важное.

— Давай его сюда! — приказал Гиясэддинов. Покачал головой: — Ну и денек у нас с тобой сегодня, а, Балахан!..

Спустя несколько минут Балахан привел Зюльмата.