Сад бабочек

Ивонна старается не смотреть на девушку в комнате, даже на мониторы не взглянет. Она сегодня первый день после декрета, дома у нее маленькая дочь. Виктор думает, не отстранить ли ее от дела, но она, пожалуй, и сама скажет, если ей станет тяжело.

– Это с нее начался розыск?

– Она пропала всего несколько дней назад. Отправилась в торговый центр с друзьями и исчезла. Как говорят друзья, пошла в примерочную и не вернулась.

Что ж, одной меньше.

В больнице они сфотографировали всех девушек – даже тех, кто умер по дороге – и теперь проверяли их по базе данных. Но на это уйдет еще некоторое время. У тех, кто пострадал меньше остальных, агенты и врачи пытались узнать имена. Но они только оглядывались на эту девушку, которую явно считали своим лидером, и в большинстве своем молчали. Некоторые, казалось, что-то взвешивали, а потом принимались плакать и поднимали на уши медсестер.

Но с этой девушкой все было иначе. Когда с ней заговаривали, она просто отворачивалась. Можно подумать, ей нет никакого дела до тех, кто ее найдет.

И кое-кто из группы даже сомневается, что она жертва…

Виктор допивает кофе и со вздохом сминает стаканчик, бросает его в мусорное ведро возле двери. Он бы предпочел дождаться Рамирес. В подобных обстоятельствах при допросе всегда желательно присутствие женщины. Вот только дождется ли он ее? Неизвестно, сколько еще времени она пробудет с родителями, и не приедут ли в больницу другие, когда в СМИ опубликуют фото. Если опубликуют, поправляет сам себя Виктор и хмурится. Он терпеть этого не может. Терпеть не может, когда фотографии жертв появляются на экранах и в газетах – и не дают им забыть того, что с ними случилось. По крайней мере, можно подождать до тех пор, пока не придут данные пропавших девушек.

У него за спиной распахивается дверь и громко хлопает. Комната звуконепроницаема, но стекло вибрирует, и девушка, быстро выпрямившись, смотрит на зеркало. И на тех, кто за ним стоит.

Виктор не оборачивается. Никто не хлопает дверьми так, как Брэндон Эддисон.

– Какие новости?

– Сопоставили несколько последних заявлений о пропаже, родители едут. Пока что все с Восточного побережья.

Виктор убирает фотографию со стекла и прячет обратно в карман.

– А насчет нашей подопечной?

– Некоторые называли ее Майей, после того как ее забрали. Фамилии не слышали.

– Имя настоящее?

Эддисон фыркает.

– Сомневаюсь, – он пытается застегнуть куртку, надетую поверх футболки с принтом «Редскинз»[1]. Когда оперативная группа обнаружила выживших, у Виктора и его людей был выходной, и их вызывали в спешке. Зная повадки Эддисона, Виктор рад, что на футболке нет голых женщин. – Мы отправили группу обыскать дом. Может, ублюдок сохранил что-нибудь из личных вещей…

– Хотя мы оба понимаем, что он посягнул на самое личное, что у них было.

Эддисону, вероятно, вспомнилось увиденное в поместье. Он не спорит.

– Почему она? – спрашивает Брэндон. – Рамирес говорит, там были и другие, кто в состоянии говорить. Они напуганы, и до них, наверно, легче достучаться. А с этой, похоже, пойдет не так гладко.

– Остальные смотрят на нее. Я хочу знать почему. Им всем не терпится попасть домой, так почему же они смотрят на нее и отказываются отвечать на вопросы?

– Думаешь, она как-то причастна к этому?

– Это нам и предстоит выяснить, – взяв бутылку воды со стойки, Виктор делает глубокий вдох. – Ладно. Давай поговорим с Майей.

Они входят; девушка устраивается поудобнее на стуле, сплетает забинтованные пальцы на животе. Ее поза, вопреки ожиданиям, ничем не выдает напряжения. Судя по хмурому взгляду, Эддисон тоже озадачен. Она оглядывает обоих, очень внимательно, и невозможно прочесть по ее лицу, что она при этом думает.

– Спасибо, что согласились пойти с нами, – произносит Виктор, не упомянув, что особого выбора у нее и не было. – Это специальный агент Брэндон Эддисон, а я – руководящий специальный агент Виктор Хановериан.

Уголки ее губ чуть приподнимаются. Трудно назвать это улыбкой.

– Специальный агент Виктор Хановериан, – повторяет она хриплым от дыма голосом. – С ходу и не выговоришь.

– Зовите меня Виктором, если вам удобнее.

– Мне без разницы. Но все равно спасибо.

Виктор отвинчивает крышку и протягивает ей бутылку, а сам при этом обдумывает манеру общения. Она явно не из пугливых и довольно спокойно воспринимает все произошедшее.

– Как правило, на этом знакомство не заканчивается.

– Добавите пикантных подробностей? Вы любите плести корзинки и плаваете на длинные дистанции, а Эддисон щеголяет по улицам на каблуках и в юбке?

Брэндон бьет кулаком по столу и повышает голос:

– Ваше имя?

– Вы не очень-то учтивы.

Виктор закусывает губу и с трудом сдерживает улыбку. Вряд ли это поможет делу – и уж точно не поднимет настроение Эддисону, – но удержаться трудно.

– Не могли бы вы представиться?

– Пожалуй, нет. Не думаю, что мне бы этого хотелось.

– Некоторые зовут вас Майей.

– Так зачем же спрашивать?

Эддисон с шумом втягивает воздух, но Виктор не обращает внимания.

– Нам хотелось бы знать, кто вы и как здесь оказались. Мы помогли бы вам вернуться домой.

– А что, если я не нуждаюсь в вашей помощи?