Сад бабочек

– Если кто-то плачет, это нервирует, – объяснила она с набитым ртом. Что бы я ни думала об этом загадочном садовнике, еда у него была превосходная. – Пока новенькая не освоится, все держатся от нее подальше.

– Все, кроме тебя.

– Кто-то должен этим заниматься. И я могу успокоить, если придется.

– Должно быть, очень мило с моей стороны, что я так и не заплакала.

– Вроде того, – Лионетта наколола на вилку кусок жареной курицы. – Ты что, вообще не плакала?

– А что это изменило бы?

– То ли мы подружимся, то ли я тебя возненавижу.

– Только дай знать, я постараюсь вести себя соответствующе.

Она улыбнулась во весь рот.

– Продолжай в том же духе, только не при нем.

– Почему я непременно должна спать ночью?

– Мера предосторожности. Над нами все-таки утес.

И тогда я задумалась, сколько же девушек бросились с этой скалы, пока он не принял меры предосторожности. Я попыталась представить высоту этого рукотворного монстра. Метров восемь или, может, десять? Достаточно ли этого, чтобы убить?

Я привыкла просыпаться в этой пустой комнате, когда наркотик прекращал свое действие. Лионетта сидела на стуле возле кровати. Но в конце первой недели я проснулась, лежа на животе, на жесткой кушетке. В воздухе стоял едкий запах антисептика. Комната была больше моей, с металлическими стенками вместо стеклянных.

И там был кто-то еще.

Поначалу я ничего не видела – веки были еще тяжелыми после снотворного. Однако я чувствовала, что рядом кто-то есть. Я постаралась дышать спокойнее и напрягла слух. Но чья-то ладонь легла мне на голую икру.

– Я знаю, что ты проснулась.

Это был мужской голос, не очень громкий, со среднеатлантическим выговором. Приятный голос. Ладонь скользнула выше по ноге, по ягодицам и вдоль спины. И хотя в комнате было тепло, от прикосновения у меня мурашки побежали по коже.

– Постарайся не шевелиться, иначе нам обоим придется пожалеть об этом.

Я повернулась было на голос, но он положил ладонь мне на затылок.

– Мне не хотелось бы тебя связывать, это может исказить контур рисунка. Если ты чувствуешь, что не сможешь лежать неподвижно, у меня есть средство, которое обеспечит это. Но, повторяю, мне бы этого не хотелось. Ты сможешь лежать неподвижно?

– Для чего?

Он вложил мне в руку глянцевый листок.

Я попыталась открыть глаза, но из-за снотворного это давалось тяжелее обычного.

– Если вы пока не собираетесь приступать, можно мне сесть?

Он провел ладонью по моим волосам, легонько царапнув кожу.

– Можно, – в голосе его звучало удивление.

Тем не менее он помог мне сесть. Я протерла глаза и взглянула на рисунок. При этом он продолжал гладить мои волосы. Мне вспомнилась Лионетта, и другие девушки, которых я видела только издали. И я бы не сказала, что была сильно удивлена.

Напугана, да. Но не удивлена.

Он стоял позади меня. От него приятно пахло одеколоном. Аромат не такой выраженный, но, наверное, дорогой. Передо мной лежала аппаратура для татуировки, на подносе стояли в ряд чернила.

– Сегодня мы только начнем.

– Для чего вы это делаете?

– Потому что в саду нужны Бабочки.

– Может, не стоит воспринимать это так буквально?

Это его рассмешило. У него был чистый, непринужденный смех, и ему нравилось смеяться. Только повод возникал не так часто, как ему хотелось бы, и потому он старался не упускать случая. Со временем изучаешь человека, и это было главное, что я узнала о нем. Ему хотелось в полной мере ощутить радость жизни.

– Неудивительно, что ты понравилась моей Лионетте. У тебя такой же крутой нрав.

На это мне нечего было сказать. Ничего такого, что стоило бы говорить.

Он ладонью расправил мне волосы, так что они рассыпались по плечам, и взял расческу. И расчесывал их, пока не осталось ни одной спутанной пряди, и даже после этого не останавливался. Думаю, это доставляло ему такое же удовольствие, как и все прочее. Приятно расчесывать чьи-то волосы, пользоваться этой привилегией. Потом он собрал мои волосы в хвост, стянул резинкой и скрутил в тугой пучок, закрепив его шпильками.

– Теперь ляг на живот, пожалуйста.

Я подчинилась. Когда он отступил на шаг, я заметила краем глаза брюки цвета хаки и рубашку-поло. Он повернул мне голову, так что я смотрела теперь в другую сторону. Я прижалась щекой к черной коже и вытянула руки вдоль туловища. Не очень удобно так лежать, но и особого дискомфорта я не ощущала. Я напряглась, чтобы не подскочить и не вздрогнуть, и он легонько шлепнул меня.

– Расслабься, – посоветовал он. – Иначе будет больнее, и дольше будет заживать.

Я сделала глубокий вдох и постаралась расслабиться. Я сжимала и разжимала кулаки, и постепенно напряжение в мышцах спины спадало. Этому нас научила София, в основном чтобы уберечь Уитни от периодических срывов, и…

* * *

– София? Уитни? Это кто-то из девушек? – перебивает Эддисон.

– Да, это девушки. Хотя нет, София скорее женщина, – она делает еще глоток и смотрит, много ли осталось в бутылке. – Уитни, в общем-то, тоже. Получается, это женщины.

– Как они выглядят? Мы можем сопоставить их имена…