Перетерпим ли то и то? — Не так, братия мои, не так. Это слова неверия и сомнения, которым не следует давать место. Ибо уверовав твердою верою, мы всё можем перенести.
Терпение того человека имеет силу, кто принимает свою участь.
Осознав и страдания, и невзгоды как благословения, нет надобности стремиться к счастью.
Несчастье для благомыслящих становится воспитанием, и страдание часто лучше, чем благополучие.
Опыт зла есть более ясное познание блага для тех, чьи силы слишком слабы, чтобы знать зло раньше, чем его испытать.
Зло и страдание, ад в этом времени и в этом мире обличает недостаточность и неокончательность этого мира и неизбежность существования иного мира и Бога. Отсутствие страдания в этом мире вело бы к довольству этим миром как окончательным.
Все больное, все глупое, все злое становится своей противоположностью, если ты можешь распознать в нем Бога, добраться до его глубочайших корней, которые уходят гораздо дальше, чем горе и благо, чем добро и зло.
В обстоятельствах настоящей жизни нет зла…
Где же зло и как вползло оно сюда? В чем его корень и его семя? Или его вообще нет? Почему же мы боимся и остерегаемся того, чего нет? А если боимся впустую, то, конечно, самый страх есть зло, ибо он напрасно гонит нас и терзает наше сердце, — зло тем большее, что бояться нечего, а мы все-таки боимся.
Что бы ни происходило в твоем уме, сохраняй осознавание того, как оно исчезает, не оставляя следа, подобно пролетевшей птице.
Мир мысли — единственная реальность в том водовороте привидений и призраков, который зовется реальным миром.
Вся тьма вещей — это и есть ваша собственная природа. Созерцая всех людей и не-людей, добро и зло, плохие вещи и хорошие вещи, вы должны отстраняться от них, не омрачаясь, не загрязняясь ими, не привязываясь к ним, но воспринимая их как подобные пустоте.
Вожделение и ненависть обусловлены тем, что мы воспринимаем вещи гипертрофированно хорошими и плохими. Чтобы уменьшить подобные негативные эмоции, полезно рассматривать людей и явления как в чем-то иллюзорные, подобные театральному спектаклю на фоне рисованного задника.
Безрассудный приписывает свойства и деяния тела и чувств незапятнанному Атману, который — бытие и мысль, как небу приписывают синеву и прочие свойства.
Есть деяния и есть последствия, а деятеля нет. Есть группы, которые возникают и снова разрушаются. Эмпирическая личность, воображающая это, не существует.
В полном молчании, с миром и тишиной в уме позвольте мыслям и эмоциям, какие бы ни возникали, приходить и уходить… Нужно представить человека, который вернулся домой после длинного, тяжелого рабочего дня в поле и расположился в своем любимом кресле перед огнем. Он работал весь день и уверен, что достиг всего, к чему стремился; ему более не о чем беспокоиться; ничего не осталось незавершенным; он может позволить себе полностью отпустить все свои тревоги и заботы… При этом не нужно поддерживать или подтверждать чувство существования: я просто есть. В этом фундаментальная вера. Ничего особенного не надо делать.
Это… похоже на горсть песка, струящуюся на ровную поверхность, когда каждая песчинка спокойно занимает свое место. Именно так вы расслабляетесь в состоянии своей истинной природы, позволяя всем мыслям и эмоциям естественным путем оседать и растворяться…
Предположи, что ты созерцаешь нечто за пределами представления, за пределами восприятия, за пределами небытия — это ты.
Святой Иоанн Златоуст сказал: «Найди дверь своего сердца, и ты увидишь, что это дверь в Царство Божие». Поэтому обращаться надо внутрь себя, а не наружу — но особым образом… Это не путешествие в сущность моего собственного «я»; это путь через, сквозь мое «я», чтобы из собственных глубин вынырнуть там, где Бог есть, где Бог и мы встретимся.