Сад, Фурье, Лойола

3. Фурье восхищается: островом Сите и его садами, удовольствиями Пале-Рояль. Греза о блестящем переходит в его произведения: чувственный блеск, блеск пищи и любви: это блестящее (brillant) уже содержится благодаря игре слов в имени его родственника, в компании которого он путешествовал и, наверное, открыл для себя парижские мирлитоны (пирожки с ароматическими травами): Брийя-Саварен¹.

4. Фурье ненавидит старые города, например Руан.

5. В Лионе Фурье изучал коммерцию; его разорило крушение одного судна в Ливорно (прибрежная торговля в Гармонии: корабли, груженные ранетом и лимонами, обмен зерна на сахар).

6. Фурье пережил Террор исключительно «ценой многократно повторявшейся лжи»; с другой стороны, он восхвалял Наполеона за «соответствие обычаям и нравам 1808 г., которые требовали от всякого произведения воскурений фимиама перед Императором».

7. Интертексты: Клод де Сен-Мартен, Сенанкур, Ретиф де ла Бретон, Дидро, Руссо, Кеплер, Ньютон.

8. Фурье пережил грубые отказы: разоренный, он занимался второстепенными делами, приносящими мало средств; занимаясь писательским трудом, вел прихлебательский образ жизни, длительное время ютясь у родственников и друзей, в Бюже и Юра.

9. Его познания: математические и экспериментальные науки: музыка, география, астрономия.

10. Его старость: он окружает себя кошками и цветами.

11. Консьержка находит его мертвым, в рединготе, на коленях среди горшков с цветами.

12. Фурье читал Сада.

Комментарии

Предисловие^*

(1) От французского слова «insistance» — настойчивость, упорство. — Прим. пер.

(2) Система вопросов и ответов, применяемая при гадании. — Прим. пер.

Примечания^*

(1) «Золотая легенда» — предания о святых, собранные и обработанные Яковом Ворагинским, архиепископом Генуэзским (1225–1298). — Прим. пер.

Сад I^*

(1) Таков, например, сибирский снег, служащий особым развратным действиям.

(2) На Силлинг падает снег: «Нельзя представить себе, до какой степени сладострастию способствует вот такая безопасность, и то, что мы делаем, когда можем сказать себе: „Я здесь одинок, я тут на краю мира, меня не видят ничьи глаза, и ни одному созданию невозможно добраться до меня; чем больше тормозов, тем больше барьеров“».

(3) Сады Общества Друзей Преступления: «У подножия некоторых из этих деревьев устроены отверстия, где жертва может мгновенно исчезнуть. Иногда ужинают под такими деревьями, иногда в самих этих отверстиях. Среди них бывают особенно глубокие, куда проникнуть можно лишь по тайным лестницам и в которых можно предаваться всевозможным бесчинствам с таким же спокойствием, с тем же безмолвием, как если бы это происходило в недрах земли».

(4) Подкрепляющий шоколад: «Все сказано: монсеньер в изнеможении вновь ложится; ему готовят его шоколад…», или же: «После оргии король Сардинии предложил мне половину своего шоколада, я приняла; мы поговорили о политике…» — Шоколад убивающий: «Когда я хорошенько вздрючу господина его дражайшего сына, завтра утром мы попросим его выпить чашку шоколада…»

(5) За одним исключением, о котором речь пойдет впоследствии.

(6) Трансвестия у Сада редка. Однажды к ней готовится Жюльетта, но, как правило, трансвестию вроде бы презирают как источник иллюзии (ею пользуются негативно, чтобы определять подданных, которые упорно ей сопротивляются).

(7) Разве что Жюльетта очень молода; но не следует забывать, что она — ученица либертенов, и что она к тому же является субъектом повествования.

(8) В Древней Греции так звали людей, занимавшихся противоестественным развратом. — Прим. пер.

(9) Моральные детали, описанные в беспорядке среди физических, чисто функциональны: подобно тому как дух, разум и воображение являются качествами хороших либертенов, чувствительность, живость, романтичность и религиозность присущи хорошим жертвам. Впрочем, Сад знает лишь одну форму энергии, безразлично физической или моральной: «Мы подпитывали ее экстаз… лаская ее всеми физическими и моральными средствами», — говорит Жюльетта о г-же Дюран. И еще: «Я была среди нагих, я продолжала существовать лишь глубинным ощущением своего сладострастия».

(10) Та же оппозиция наблюдается на уровне имен собственных. У либертенов и их помощников имена «реалистические», и их «истинность» не смогли бы дезавуировать Бальзак, Золя и пр. Имена жертв — театральные.

(11) «Воспитанные девушки» образуют определенный класс по отношению к развратным действиям — наравне с мальчиками, распутными девушками и девственницами.

(12) С точки зрения Аристотеля, праксис, практическая наука, не создающая произведений, отмеченных печатью деятеля (в противоположность пойесису), основана на рациональном выборе между двумя возможными типами поведения, или проэресисе: очевидно, уже здесь присутствует кодифицированная концепция праксиса. Подобную идею праксиса как языка можно обнаружить в современной концепции стратегии.