Сад и канал

Расстояние между нами было, наверное, метров пятьдесят. Сердце у меня болезненно сжалось. И действительно, из круглого сквера посередине площади, из-за памятника, вздымающегося над бордюром кустов, тут же выскочили двое парней в комбинезонах и точно так же устремились ко мне, вытягивая перед собой сцепленные в единый кулак ладони.

— Пах!.. Пах!.. Пах!.. — раздалось на площади.

Выстрелы почему-то булькали приглушенно. Сирена на крыше горисполкома вдруг умолкла. Но зато из окон первого этажа навстречу бегущим выплеснулась короткая пулеметная очередь. Судя по всему, палила охрана. И еще одна очередь хлестнула откуда-то с чердака.

Все разворачивалось чрезвычайно быстро.

— Назад!.. — крикнул я Маргарите.

Но она то ли не расслышала, то ли растерялась, замявшись перед взвизгнувшей по тверди асфальта пулеметной чертой.

— Назад!..

Вероятно, мне самому следовало отступить. Ведь боевики стреляли именно по мне. Но я этого как-то не сообразил, а напротив — метнулся в сторону Маргариты. Я, по-видимому, намеревался ее защитить. Правда, не представляю, каким образом. Я вообще очень плохо что-либо себе представлял. Однако это мое намерение было явной ошибкой.

— Пах!.. Пах!.. Пах!.. — снова раздалось на площади.

Звякнуло выбитое стекло. Дико заржала лошадь. В ту же минуту вальяжный осанистый человек, находившийся рядом с охранниками, вдруг достал из-за пояса свой доисторический пистолет и, не целясь, выстрелил по направлению к памятнику. Эффект был жуткий. Словно выстрелила мортира. Грянул гром, и все заволокло пороховыми клубами. А когда они рассеялись, отнесенные ветром, то я увидел, что один из боевиков лежит, а второй приседает и пятится обратно к скверу. И туда же, пригнувшись, бегут солдаты от горисполкома.

То есть, обстановка в корне переменилась.

Но одновременно я увидел, что Маргарита, уже почти добежавшая до меня, вдруг остолбенела — будто налетев на невидимую стенку — сделала еще один неуверенный шаг, колени се подломились, и она очень мягко повалилась на асфальт, раскидав в неестественной позе руки и ноги.

И я тоже — остолбенел. Тоже — будто налетев на невидимую стенку. Со мною что-то случилось. Мне, наверное, надо было подойти к ней, но я не мог. Меня толкали, а я не отодвигался в сторону. Я только смотрел, как она лежит, и как возникшие откуда-то санитары переворачивают ее, и как старший из них безнадежно машет рукой, и как они несут ее на носилках к кремовому медицинскому автомобильчику.

Лишь когда кто-то осторожно взял меня под руку, я обернулся.

Это был Куриц.

Он тоже смотрел на кремовый медицинский автомобильчик, и лицо его казалось высеченным из мрамора. Чисто-белое, без единой прожилки.

— Все. С этим пора заканчивать, — сказал он.

К вечеру собралась гроза. Небо почернело, закрывшись лиловыми грозными тучами. Прекратилось всякое движение, упал душный мрак. Тучи стояли очень низко, и когда они задевали за трубы или за крыши домов, то из рыхлого их нутра вырывались ветвистые молнии — точно огненной сеткой одевая все здание — и затем уходили в асфальт, который плавился и шипел. Грома почему-то не было слышно. Царила отупляющая тишина. Только иногда, словно под невидимыми шагами, скрипела в глубине квартиры какая-то половица. Это была громадная девятикомнатная старинная петербургская квартира с невероятной по своим размерам кухней и с таким коридором, что там можно было играть в футбол. Правда, сейчас играть было некому. Все девять комнат этой квартиры были пусты, двери оставались незапертыми, и сквозь полуотворенность их угадывался кавардак вещей. Население квартиры покинуло ее во время эвакуации. Леля жила здесь совершенно одна. Это было чрезвычайно удобно. Также чрезвычайно удобно было то, что квартира находилась на Петроградской стороне. Данный район города почему-то пострадал значительно меньше других. Здесь даже работал водопровод. А по вечерам, иногда, на два-три часа подключали электричество. Жить было можно. Квартира имела еще то преимущество, что на кухне ее сохранился от старого времени черный ход, причем выводил он в помоечный угол двора и парадная его была проходная на соседнюю улицу. Что, при случае, могло оказаться полезным.