Сад изящных слов

Я уже приготовился набирать ответ, как пришло другое письмо, и, когда я увидел тему, у меня подскочил пульс. Это было ежедневное извещение о результатах работы. Оно напоминало столбчатые диаграммы, висевшие на стенах служебных кабинетов в старых телесериалах, только в моей компании анализировали большее число параметров, а отчёт рассылали всем сотрудникам по электронной почте. Я боязливо прокрутил сообщение: «первый отдел по работе с юридическими лицами / третий отдел продаж и маркетинга, вторая группа продаж / Акидзуки, Сёта». Двенадцатое место из четырнадцати человек. Ну ничего, доложу начальству о сегодняшнем промахе и завтра уж точно окажусь последним, причём с гигантским отрывом. Более того, стану тем, кто тянет всю команду назад.

— Нашёл время обедать с девушкой, — пробормотал я вслух и заметил, что желание встретиться с Рикой тает, словно сдувающийся воздушный шарик.

Я рассматривал безжизненные складские строения, проплывавшие внизу под эстакадой, беспечно-синее июльское небо, лившее на них солнечный свет, рекламу спортивных передач, ползущую по жидкокристаллическому экрану над дверью. Всё, что я видел, казалось мне уродливым.

— Акидзуки, хватит на сегодня. Пойдёшь с нами в тот бар смотреть матч против Австралии?

— Матч против Австралии?..

— Финал азиатского отборочного турнира. На чемпионат мира. По футболу.

— А, ну да... Извини, я хочу до конца дня успеть подготовить материалы, так что ещё немного поработаю.

Участливый тон Танабэ вызвал у меня чувство стыда и вины. За проигрыш конкурентам начальник сектора, разумеется, устроил мне жесточайший разнос. Прямо в центре нашего этажа, так громко, что слышали все, на целый час. Он частенько отпускал насмешливые замечания, но, по сути, был справедливым человеком, и его редко видели настолько разъярённым. Я повторно осознал всю тяжесть моего проступка. Я словно вернулся в те времена, когда только начинал здесь трудиться — весь трясся и старался спрятать наворачивающиеся слёзы. Напоследок начальник добил меня словами: «Я тоже сплоховал, когда целиком поручил это дело тебе», — и разрешил идти. К тому времени все сотрудники, кроме сочувствующего мне Танабэ, разошлись по домам. Я на полном серьёзе задумался об увольнении, но всё же стиснул зубы, уткнулся в монитор на своём рабочем месте и занялся материалами презентации для другого клиента. Уволиться-то можно, только никакой цели в жизни или мечты у меня нет.

Однако в восемь вечера меня выпроводил обеспокоенный охранник:

— Сегодня же день без сверхурочной работы!

На улице было слишком оживлённо для этого времени — наверное, из-за той самой отборочной игры. В кабаках, куда ни загляни, не хватало мест, и люди толпились у порога; снявшие галстуки служащие и студенты в синих футболках национальной сборной преувеличенно радостно «давали пять» и о чём-то сладострастно щебетали. Чтоб вас. Я хотел есть, но скорее бы умер, чем стал смотреть трансляцию матча, поэтому какое-то время шатался по городу, пока не наткнулся на забегаловку с одними только стоячими местами, где подавали собу[26]. Это было одно из тех упёртых заведений, где в любое время звучат песни энка[27], единственным посетителем оказался дядька-таксист, а синие футболки, разумеется, отсутствовали как класс. Здесь я сумел перевести дух, а заодно уплёл порцию собы с варёным яйцом. Наконец-то первая еда, доставшаяся мне за весь день.

Завибрировал телефон. Я вспомнил, что так и не отправил ответ Рике, но сообщение было от младшего брата: «Готовлю ужин, тебя ждать?» Трудяга! Я ответил просто: «Да. Буду в течение часа». Сейчас мне не хотелось разговаривать ни с коллегами, ни с любимой девушкой, ни с матерью, ни с незнакомцами, а вот с братом, который намного меня младше, — это пожалуйста.

— Привет. Я купил крокеты!

С этими словами я выложил на стол пакет с крокетами, которые приобрёл в отделе горячих закусок в круглосуточном магазине.

«Не буду сегодня вспоминать ни о работе, ни о Рике», — решил я, открывая холодильник, и достал банку пива.

— Спасибо. Ужин скоро будет, — не оборачиваясь, ответил мой младший брат Такао, продолжая нарезать овощи.

— Отлично. А мама где?

— Ушла из дома, — коротко сказал он.

«Что за наказание! Опять?» — подумал я, но вместе с тем вздохнул с облегчением и вскрыл банку.

— Вот и славно, — отхлебнув пива, честно заявил я и стянул галстук. — Крокеты делим на двоих.

— Она оставила записку, просит её не искать, но мне это не нравится...

— Забей. Вот увидишь, поцапается с дружком и вернётся.

Каким бы замечательным ни был Симидзу-сан, долго они под одной крышей не уживутся.

На ужин Такао сделал холодную китайскую лапшу.

«Сперва соба, теперь это. Лапша с лапшой!» — подумал я, но всё же жадно умял и её, и крокеты — видимо, до сих пор не наелся. Брат приправил еду горькой тыквой, придавшей блюду свежую горечь, напоминавшую о наступлении лета, и получилось на удивление вкусно. Он всего-то учился в десятом классе, но временами демонстрировал неожиданную оригинальность мышления, чем напоминал мать. Я-то был формалистом и этим наверняка пошёл в отца.