Сад камней

– Ну, это не вопрос, – тоже по-английски сказал Кемаль, – можно же легко проверить, куда ваша жена на самом деле ходила. Я с утра проверю… но в этом никакого смысла. Я имею в виду, что если бы она действительно была здесь и видела что-то подозрительное, то ведь она бы сообщила, правильно? А саму ее никому в голову не придет обвинять – зачем ей?

Борис быстро (как же они быстро говорят, что за язык такой!) перевел сказанное жене. Татьяна слушала внимательно, кивала, но, казалось, продолжала в чем-то сомневаться. Может, не все было так, как она говорит? Может, что-то другое скрывает? Чего, спрашивается, ей волноваться, если совершенно очевидно, что она никакого отношения к убийству иметь не может? Кто ей Эмель – знакомая, не больше. Где бы она взяла тот японский нож или меч, что это было? Надо утром посмотреть… если покажут.

– Вы их не слушайте! – неожиданно вступил сторож. – Не знаю, что они там вам по-английски, только Танья-ханым очень умная и хитрая женщина, она дома здесь за одну сумму сдает, хозяевам другую говорит, налогов вообще не платит, запуталась во всем этом! А я ее делишки все знаю, и если бы сейчас Эмель-ханым с хозяйкой того дома поговорила, то много чего бы выяснилось! А так… теперь никто ничего, а меня она вон в шантаже обвиняет! Я кто – сторож! Нашей местной полиции, сами знаете, лишь бы дело замять, туристы тут, никому убийство не нужно, обвинить кого проще всего? А для Танья-ханым прямая выгода…

– Чушь! – вскочив, закричала по-русски Татьяна. – Это чушь!..

– Это ты мужу своему… такие слова! – Байрам тоже вскочил и, сжав кулаки, приблизился к Татьяне. – Где ты выучилась так с мужчинами говорить, а? «Чушь» она мне будет говорить!..

– Конечно, чушь, а то что же?!

– Нет, вы слышали, Кемаль-бей?! Она мне… как ослу… неприлично даже женщине так…

– Подождите, – вмешалась Айше, вклинившись между разгневанными противниками, – вы, наверно, опять… друг друга не поняли. Татьяна, что это слово по-русски значит?

– Какое слово, господи?!

– Ну вы же по-русски закричали, да?

– Ну и что?! Нервы у меня… стресс! Он ерунду такую говорит…

– И что вы по-русски сказали?

– «Чушь» сказала… это значит… ну, ерунда, глупость… и что такого?!

– Вот видишь, Байрам, – Айше успокаивающе обратилась к сторожу, – это не то, что ты подумал… не как ослу! Это она по-русски…

– А мне плевать, по-каковски! Пусть мужу своему «чушь» говорит!..

– Байрам, по-русски это совсем не то… о господи, Кемаль, да скажи ты ему!

– Да я сам не понял… успокойтесь вы все! Какая разница, кто что сказал, успокойтесь, извинитесь, сегодня у всех стресс…

– Да ей не за что извиняться, она русское слово сказала, а не наше… ругательство, а Байрам не понял… да и ты сам! Понимаете, Татьяна, – внятно и четко выговорила она, чтобы наверняка быть правильно понятой, – слово «чушь» по-турецки звучит… грубо очень… раньше так погонщики на ослов кричали, а сейчас… ну… так не говорят, это невежливо.

– Слушайте, что происходит, в конце концов?! – возмутился ничего не понимающий Борис. – Что там такое с этим “choosh”? – на английский манер произнес он.

– Ох, господи! – вздохнула Айше и принялась объяснять фонетическое недоразумение по-английски.

Поняв суть проблемы, Борис плюхнулся в кресло и захохотал.

– Вот так «чушь»! Чуть не передрались все из-за… «чуши» этой! Ой, не могу! Еще неизвестно, кстати, откуда оно, слово это, в русский язык пришло! Может, во время войн всяких… ваши на ослов кричали, а наши… о господи, как смешно… тоже на ослов, только в переносном смысле! Нет, это записать прям надо! Значит, такое слово у вас тут и произносить нельзя?

– Ну, не то что нельзя… но на вас могут обидеться… грубое слово…

– Вот так они с Байрамом и разговаривают, сами видели! – все еще посмеиваясь, сказал Борис Кемалю. – От этого у них и… недоразумения всякие… так сказать полный “misunderstanding”! И никого они оба не убивали, и дома нормально сдавали, и никакого шантажа тоже не было! Все это, извините за неприличное слово, полная чу-у-ушшшь! – он старательно выговорил роковое слово. – То есть ерунда, не стоящая внимания. Все, Тань, остынь, – перешел он на спасительный русский, – сама видишь, все нормально, алиби твое наверняка подтвердится, кавказцу твоему тут особо доверия нет, хорошо, что пошли и поговорили, да? Давай, пойдем, хватит людям голову морочить, утро скоро! Я говорю, – сменив русское аллегро на более размеренный темп английского, Борис встал и почти поклонился Кемалю, – что пора нам, уже очень поздно. Женщинам надо прийти в себя, отдохнуть после всего этого кошмара… они тут все… сами видите!

– Вижу, – кивнул, тоже вставая, Кемаль, но Татьяна, похоже, не считала разговор оконченным.