Сад камней

Байрам и Айше последовали за ним, как будто были его подчиненными и участниками в общем расследовании. Которое никто не давал ему права вести.

Завтра надо непременно поговорить с местными, сразу расставить все по местам: он им никто, из Измира приехал по личным делам, в их работу вмешиваться не собирается… да, опыт у него большой, помочь он может и будет только рад… а никаких амбиций у него нет, руководить здесь он не намерен, никого критиковать тоже… а если удастся убийцу найти – я ни при чем, дело это ваше, я в стороне, рапортуйте сами.

Хорошо бы, нормальные парни попались… так, а это еще что?

Две тени приближались к машине, Айше быстрым судорожным движением схватила его руку и прижалась к ней, Байрам решительно шагнул вперед, словно подчеркивая, что выполняет свои непосредственные обязанности.

– А, это вы… добрый вечер! – громко, чтобы скрыть страх и облегчение, поприветствовал он подходивших. – Гуляете ночью, не боитесь?

– Ой, Татьяна… – сказала Айше и отпустила его руку, – напугали вы меня! Вот… познакомьтесь: мой муж Кемаль. Кемаль, это Татьяна, риэлтор, я тебе рассказывала… и ее муж…

Айше запнулась, забыв, как его зовут.

– Очень приятно, – протянул руку Кемаль. – Вы говорите по-турецки?

– Да, немного, – ответила полная женщина с приятным, но, как показалось Кемалю, озабоченным лицом, – выучила тут. А Борис… Борис, – повторила она, исправляя оплошность Айше, – английский знает.

– Очень приятно, – повторил Кемаль по-английски и пожал руку высокому бородатому мужчине, похожему в темноте то ли на пирата, то ли на сказочного разбойника.

– Хотите чаю? – спросила Айше. – Все равно не уснем… после всего этого.

– Спасибо, – нерешительно отозвалась женщина, то ли принимая, то ли отклоняя приглашение.

– Кемаль работает в полиции, в Измире, – сказала Айше по-английски. Она знала, что Татьяна понимала и по-английски, особенно если не спешить и выбирать слова попроще, и решила избавить ее от необходимости все переводить мужу. – Не знаю, удастся ли ему… во все это вмешаться…

– В полиции? Really? Вот и отлично! – непонятно обрадовался Борис. – Мы как раз кое-что хотим рассказать! Мы тут читали в газете, что у вас в Измире какая-то невероятная раскрываемость преступлений… как в Америке?

– Да, мы… стараемся, – неопределенно сказал Кемаль, добравшийся таки до багажника. Да, все верно: вот она, рыба, вот еще пакеты, будем надеяться, что чеки там… а если вдруг нет, то вот у него есть свидетели, что эти покупки он вынул из машины подозреваемого: ведь в любом случае они были где-то сделаны. Выяснить время и место не так сложно, было бы желание.

Только его-то, по-видимому, у местной полиции и не было.

– Заходите, заходите, – преувеличенно гостеприимно поторопил всех Кемаль: если есть что сказать полиции, пусть делают это прямо сейчас.

Интересно, что еще осталось от ночи? Он встал, как обычно, рано, проработал весь день, потом мчался сюда – он должен был устать, но, как ни странно, чувствовал себя так, словно день только начался, а то, что сейчас ночь, если судить по темноте и по часам, не больше чем какое-то недоразумение. Кто-то там, наверху, решил, что надо затянуть расследование: не дать ему прямо сейчас внимательно осмотреть при дневном свете место преступления, задержать его около испуганной жены, не дать ему сию минуту броситься к рыбакам, в супермаркет, в полицейский участок. То, чем он весь день занимался в Измире, осталось где-то далеко, за всеми бесчисленными поворотами дороги, которую он преодолел с какой-то запредельной скоростью, и здесь, в этом тихом дачном поселке, для него начался новый отсчет.

Другая эра. Время другого убийства.

– Байрам тоже пусть зайдет, – сказал по-английски Борис, и Кемалю показалось, что он сейчас схватит сторожа за руку, как будто тот собирался убежать. Впрочем, пожалуй, да, было какое-то такое движение, даже еще не движение, а душевный порыв, который этому русскому удалось пресечь. Наблюдательностью это вряд ли объяснишь, скорее, что-то между ними есть, и этому чему-то тоже предстоит найти объяснение.

– Только недолго, у меня жена дома одна, – подтвердил Байрам свое нежелание присутствовать при разговоре.

– Ничего страшного! – решительно произнесла по-турецки Татьяна. – Ничего с ней не случится, вон Айше-ханым вообще одна в таком доме оставалась.

– Так к ней теперь Кемаль-бей приехал…

– Ну и ты сейчас пойдешь!

Борис, явно ничего не понимая, наблюдал за сердитым диалогом. Похоже, эта Татьяна Байрама и его жену недолюбливает, хотя… когда имеешь дело с иностранцем, плохо говорящим по-турецки, лучше не торопиться с выводами.

Войдя в дом, русские обменялись быстрыми негромкими репликами.

– Я сам расскажу, – решительно усадив жену в кресло, сказал Борис. – По-английски расскажу, а этот… – он презрительно кивнул в сторону Байрама, – пусть вам потом как угодно по-турецки объясняет. Только учтите, что мне и врать ни к чему, и такое с ходу не придумаешь!