Энни тряхнула головой, пытаясь отогнать эти мысли, и понесла на подносе горячий шоколад и печенье в гостиную. Поставив поднос перед бабушкой, она села в мягкое кресло, подобрав под себя ноги, и сделала глоток из своей чашки.
В три часа позвонил отец Энни.
— В этом году я поздно отправил подарок. Ты получишь его только через пару дней. Хочешь узнать, что я тебе приготовил?
— Мне понравится любой.
— Очень уж ты неприхотливая, Энни. Как поживает Лиота?
— Очень хорошо.
— А ты как? Наверное, совсем замоталась?
— Нет, что ты, мне помогает Корбан. Я говорила тебе о нем.
— А твоя мать? От нее ты видишь хоть какую-нибудь помощь? — Пока Энни молчала, лихорадочно придумывая, что следует ответить, чтобы не выставить маму в невыгодном свете, отец с сарказмом произнес: — Не бери в голову, Энни. Я сам прекрасно ее знаю. То, чем она не может управлять, она списывает со счетов, как понесенные ею убытки.
— Папа, как ты можешь так говорить…
— Прости, милая. Я ведь уже много раз говорил тебе об этом.
— Как Моника?
— Не знаю. Я не видел ее с тех пор, как она уехала.
— И когда это произошло?
— В прошлом месяце. Разве я не говорил тебе?
— Нет.
— Она начала настаивать на свадьбе. Но я уже сыт по горло о мейной жизнью и не хочу повторения. Несколько лет жизни с твоей матерью…
— Папа, я тоже больше не хочу повторения. — Он ничего не ответил, поэтому Энни, не желавшая заканчивать разговор на такой печальной ноте, продолжила: — Я скучаю по тебе.
— Я тоже скучаю. Возможно, недельки через две заскочу к вам.
Сколько раз он уже давал такие обещания?
— Ты же знаешь, папа, я всегда тебе рада.
Приехав с Фредом к Лиоте на рождественский обед, Нора тяжело вздохнула, заметив перед ее домом спортивную машину Корбана Солсека.
— Он снова здесь.
Выйдя из машины, Фред подал ей руку, помогая подняться, и повел по дорожке к дому.
— Дай парню шанс.
Энни, улыбающаяся, с сияющими глазами, встречала их на крыльце.
— Я так рада, что вы приехали!
Нора немного успокоилась, когда увидела дочь. Энни была так прелестна в своем длинном велюровом платье зеленого цвета и ниткой жемчуга на шее, ее распущенные волосы локонами падали на плечи. Нора ожидала, что дочь встретит ее с недовольным выражением лица, а увидела румянец на ее щеках и голубые, сияющие радостью глаза. В них светилась надежда. Нора чувствовала, что в Энни произошла какая-то перемена, но не могла понять, пока не обняла ее.
— А ты похудела.
— Всего на пару фунтов, не больше. Входите. Здесь прохладно, да и бабушка вас заждалась.
Внимание Норы привлекла елка, украшенная старомодными стеклянными шарами, игрушечными эльфами, феями и мишурой. Елка стояла справа от двери и как будто выглядывала в окно. Нора оттягивала тот момент, когда взглянет на мать, собиралась с силами, оглядывая комнату. Она увидела то, что ее поразило: свежевыкрашенные стены, отполированная до блеска мебель, старый ковер, который теперь выглядел как новый, на столике сосновые ветки, из которых выглядывали ароматические свечи. В камине потрескивали дрова. В доме не чувствовалось прежнего затхлого запаха. Он был наполнен хвойными ароматами Рождества. И если бы не болезненные воспоминания Норы о доме, она непременно прониклась бы его очарованием.
— Эту елку купил для нас Корбан, — рассказывала Энни. — И он помог мне украсить гирляндами карнизы на фасаде дома. А еще я развесила лампочки по всему саду. Когда они горят, сад напоминает зимнюю страну чудес. Вы сами убедитесь, как только увидите их в темноте.
— Вот погодите, пришлют вам счет за электричество, — с улыбкой тихо проговорил Фред, наклонившись к Лиоте.
Нора все еще не решалась посмотреть на мать и оттягивала этот момент, пока было возможно, а когда наконец взглянула, сердце у нее оборвалось. Мать выглядела такой
— Откуда у вас видеомагнитофон? — поинтересовался Фред.
— Дядя Джордж прислал его бабушке, — пояснила Энни.