Сад Сулдрун (СИ)

Высокие узкие двери вели из коридора в различные залы и комнаты, включая Хранилище, в котором находились всякие редкости, знамена кланов, добытые в сухопутных и морских битвах трофеи, а также священные для ска предметы. На полках стояли книги, переплетенные кожу, материю или бук. На широкой стене висели портреты предков, выжженные на отбеленной березе раскаленной до красна иглой.

Техника никогда не менялась; черты лица послеледникового вождя были такими же энергичными, как на портрете герцога Лухокса, сделанным пять лет назад.

В нишах за входом стояла пара сфинксов, вырезанная из блоков черного диорита: Тронен, кумиры дома.

Один раз в неделю Аилл мыл Тронен теплой водой, смешанной с соком молочая.

К середине утра Аилл вымыл Тронен и сейчас вытирал досуха мягкой тряпкой. Оглянувшись, он заметил леди Татзель, тонкую, как прутик в темно-зеленом платье. Черные волосы, обрамлявшие ее бледное напряженное лицо, подпрыгивали на ходу. Она пролетела мимо Аилл, оставив за собой смутный цветочный запах, намекающий на мокрые травы первобытной Норвегии.

Спустя несколько минут она вернулась, закончив свое дело. Пройдя мимо Аилла, она остановилась, вернулась назад и стала беззастенчиво разглядывать его, с головы до ног.

Аилл бросил на нее быстрый взгляд, нахмурился и продолжал работать.

Татзель, удовлетворив любопытство, повернулась, чтобы идти дальше. И, сделав первый шаг, внезапно заговорила, самым прозрачным голосом:

— Из-за коричневых волос я приняла тебя за кельта. Но ты не выглядишь таким уж грубым.

И опять Аилл поглядел на нее.

— Я тройс.

Татзель остановилась.

— Тройс, кельт, кем бы ты ни был: ты вел себя как дикарь, а непокорных рабов кастрируют.

Аилл перестал работать, задохнувшись от возмущения. Потом медленно встал на ноги и, глубоко вздохнув, сумел заговорить спокойным голосом.

— Я не раб. Я дворянин из Тройсине, захваченный в плен племенем бандитов.

Челюсть Татзель отвисла от удивления; она повернулась, чтобы уйти, но остановилась.

— Мир научил нас ярости; иначе мы бы остались в Норвегии. Если бы ты был ска, ты бы тоже считал всех остальных врагами или рабами, без исключения. Так должно быть, и ты должен с этим смириться.

— Посмотри на меня, — сказал Аилл. — Неужели ты считаешь, что я смирился?

— Ты уже подчиняешься.

— Я подчиняюсь сейчас, потому что позже приведу сюда всю армию Тройса и не оставлю от Санка камня на камне; вот тогда ты будешь думать иначе.

Татзель засмеялась и пошла дальше по коридору. В кладовке Аилл встретил Яне.

— Мне надоел Санк, — сказал Аилл. — Меня кастрируют, если я не изменюсь.

— Алвикс уже выбирает нож.

— В таком случае самое время уйти.

Яне посмотрел через плечо; они были одни.

— Мне бы подошло любое время, если бы не собаки.

— Собак можно обмануть. Главная проблема — как избавиться от Киприана на время, за которое можно добраться до реки.

— Река собак не обманет.

— Если я смогу убежать из замка, то смогу убежать и от собак.

Яне потер подбородок.

— Дай подумать.

— Есть способ уйти из замка, — сказал Яне за ужином. — Но тогда придется взять еще одного человека.

— Кого?

— Его зовут Каргус. Он работает на кухне помощником повара.

— Ему можно доверять?

— Не больше и не меньше, чем мне или тебе. А как ты собираешься обмануть собак?

— Мне нужно провести полчаса в плотницком сарае.

— В полдень сарай пуст. Киприан! Нос в суп!

Стоя, Каргус всего на дюйм возвышался над Яне, но если тот был кривовато сделан из сухожилий и перекрученных костей, то Каргус бугрился мышцами, а шея была толще массивных рук. Коротко подрезанные черные волосы, из-под тяжелых черных бровей сверкают маленькие черные глаза.

— Я собрал кварту растений, которые называются волкобой; они ядовитые, но редко убивают. Сегодня вечером я добавлю их в суп и мясные пирожки, которые подадут на большой стол. По всему замку забулькают животы, но все обвинят несвежее мясо.

— Если бы ты еще сумел отравить собак, — буркнул Яне, — мы бы ушли без всякого труда.

— Отличная мысль, но на псарню меня не пускают.

За ужином Яне и Аилл съели только хлеб и капусту, и с удовлетворением смотрели, как Киприан расправился с двумя тарелками супа.

Утром, как и предсказал Каргус, все в замке страдали резями в животе, ознобом, тошнотой, лихорадкой, галлюцинациями и звоном в ушах.

Каргус пришел туда, где Киприан, которого била бесконтрольная дрожь, сидел, уткнувшись головой в свой рабочий стол.

— Ты должен что-то сделать! — крикнул Каргус грубым голосом. — Поварята отказываются шевелиться, и мои лохани для мусора переполнены отбросами.

— Опустоши их сам, — простонал Киприан. — Я не могу заниматься такой ерундой. За мной пришла смерть!

— Я повар, а не поваренок. Эй, вы двое! — Он подозвал к себе Яне и Аилла. — Вы вроде можете ходить. Опустошите лохани и побыстрее!

— Никогда! — проворчал Яне. — У тебя самого есть руки.

Каргус повернулся к Киприану.

— Мои лохани необходимо опустошить. Отдай приказ, или я пожалуюсь Имбогену, даже если он сидит на ночном горшке!

Киприан бессильно махнул рукой Яне и Аиллу.

— Вы, двое, идите и опустошите лохани этого дьявола, даже если вам придется ползти.