Сад вечерних туманов

Отвернувшись от меня, она еще теснее припала к мужу.

Над горами зигзагом вспыхнула молния. Минуту спустя припустил дождь, размывая ночь.

Еще не было шести, когда я включила лампочку у кровати, надела старую желтую блузку и шорты до колен. На руки натянула пару старых бумазейных перчаток, позаимствованных у Эмили. Слуги растапливали печи на кухне, когда я зашла туда, съела два ломтика хлеба, выпила чашку молока. Услышала, как откашливался и прополаскивал горло Магнус у себя в ванной, когда, открыв входную дверь, выходила из Дома Маджубы. Завыла сирена плантации, но скоро расстояние и деревья заглушили ее.

Когда я добралась до Югири, дневной свет уже пробивался по кромке неба. Я пришла на несколько минут раньше, а потому отправилась вокруг к заднему входу. А Чон прислонял к стене свой велосипед. Он поклонился, когда я поздоровалась с ним. Аритомо упражнялся в стрельбе из лука. Я стояла в сторонке и наблюдала за ним. Закончив стрельбу, он велел мне ждать у входа в дом. Когда он снова вышел, я увидела, что он успел переодеться в синюю рубаху и брюки цвета хаки. Указав на мою записную книжку, сказал:

— Я не хочу, чтоб вы делали записи, даже когда придете домой в конце дня.

— Но я не сумею всего запомнить.

— Сад сам запомнит это для вас.

Я оставила записную книжку в доме и последовала за ним в сад, внимательнейшим образом слушая, как он расписывает работу на день.

Я уже говорила, что самыми первыми садовниками в Японии были монахи, воплощавшие на монастырских землях мечту о рае на земле. Из вступления к «Сакутей-ки» я знала, что семейство Аритомо были ниваши — садовниками. У правителей Японии с шестнадцатого века каждый старший сын был продолжателем того дела, которое оставлял отец. Существовала легенда, что первый Накамура во времена Империи Сун был китайским монахом, изгнанным из Китая. Этот монах отправился через океан в Японию, чтобы распространять учение Будды. Но вместо этого влюбился в дочь одного придворного и забыл про свои обеты, оставшись в Японии на всю жизнь. Подглядывая уголком глаз за Аритомо, я почти верила этой сказке. Было что-то от монаха в его манере держать себя, в спокойной, но имеющей точную цель сосредоточенности подхода к делу, в его неспешной и обдуманной речи.

— Отнеситесь со вниманием. — Аритомо щелкнул пальцами у меня перед лицом. — Что за сад я делаю здесь?

Вернувшись мысленно к тем частям сада, которые я уже видела, к их извилистым аллеям, я быстренько предположила:

— Прогулочный сад. Нет, подождите… сочетание прогулочного и пейзажного сада.

— Какой эры?

Это совершенно озадачило меня:

— Какую-то конкретно мне выбрать не по силам, — призналась я. — Это не Муромати, это и не совсем Мамояма или Эдо.

— Годится. Когда я планировал Югири, то хотел соединить элементы из разных периодов.

Я обошла лужу дождевой воды.

— Из-за этого вам, должно быть, еще труднее достичь в этом саду общей гармонии.

— Не все из моих идей были осуществимы. Это одна из причин, почему сейчас я вношу изменения.

Идя по саду, о котором я услышала едва ли не полжизни назад, я жалела, что рядом со мной нет Юн Хонг. Она радовалась бы этому больше, чем я. Мне же оставалось только ломать голову: что я делаю тут, живя жизнью, какой должна бы была жить моя сестра?..

На каждом повороте дорожки Аритомо обращал мое внимание на расположение камней, необычную скульптуру или каменный фонарь. Вид у них был такой, будто они уже целые века лежали здесь, на ложе из мха и папоротников.

— Эти предметы — сигнал для странника о том, что он вступает на новый уровень своего странствия, — пояснял он. — Они подсказывают ему: надо остановиться, с мыслями собраться, насладиться видом.

— Была ли когда-нибудь хоть одна женщина, которую учили быть садовником?

— Ни одной. Это не означает, что это не допускается, — ответил он. — Вот только для разбивки сада требуется физическая сила. Женщина недолго выдержала бы работу садовника.

— А что, по-вашему, нас заставляли делать охранники? — выпалила я в приступе гнева. — Они насильно гнали нас рыть туннели, и мужчин и женщин. Мужчины разбивали скалы, а мы сваливали камни в ущелье за мили от каменоломни. — Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — Юн Хонг как-то сказала мне, что для создания сада требуется умственная сила, а не физическая.

— У вас явно в избытке и той, и другой, — заметил он.

Во мне снова взыграл гнев, но не успела я ответить, как до нас долетели голоса и смех.

— Рабочие пришли, — вздохнул Аритомо. — Опоздали, как обычно.

Мужчины шли босиком, одетые в залатанные майки с шортами, с наброшенными на плечи полотенцами. Аритомо познакомил их со мной. Каннадасан, тот, что кое-как объяснялся по-английски, был за главного. Остальные четверо знали только тамильский и малайский. Белые зубы воссияли на фоне темной кожи, когда они услышали, что я составлю им компанию.

Вслед за Аритомо мы прошли на участок позади кладовки с инструментами. Там были сложены камни размерами от кокосового ореха до глыб, доходивших мне до плеч.

— Я разыскивал их по пещерам в округе возле Ипоха во время Оккупации, — сказал Аритомо.