Сад времени

Короче говоря, мои дорогие говнотопы, если вы цивилизованны, то вам предстоит противостоять совершенно цивилизованным людям. Если вы больше, чем животные, то в этом случае пройдет не так много времени, прежде чем мы начнем понимать друг друга. И затем настанет время, когда между нами начнут возникать слова.

Один из ВЗП выпустил свои конечности, поднялся и подошел к стеклу. Михаил Пазтор принял это как предзнаменование.

Обойдя ограждение сзади, он вошел в передний отсек клетки. Нажав кнопку, привел в движение пол, на котором стоял, и продвинулся вперед, в клетку, перемещая перед собой низкий барьер, что придавало директору вид заключенного, занимающего в зале суда скамью подсудимых. Механизм остановился. Теперь Пазтор оказался тет-а-тет с ВЗП, хотя кнопка, на которой лежала его правая рука, гарантировала ему безопасность.

ВЗП издали тонкий свист и прижались друг к другу. От них исходил запах, хотя и не такой противный, как можно было ожидать, но все же очень мешавший. Михаил наморщил нос.

— С нашей точки зрения, — сказал он, — цивилизация измеряется расстоянием, на которое человек отдаляет свои испражнения.

Один из ВЗП вытянул конечность и почесался.

— У нас на Земле нет цивилизации, которая не опиралась бы на письменность. Даже дикари изображают свои надежды на скалах. А у вас есть страхи и надежды?

Конечность убралась на место, оставив снаружи ладонь, издали походившую на татуировку на теле.

— Невозможно представить какое-либо существо крупнее блохи без своих страхов и надежд или некоего их эквивалента, основанного на болевых ощущениях. Они проводят нас через жизнь, дают нам знания о внешнем мире. Если я правильно понял отчет о вскрытии одного из ваших друзей, вы не испытываете боли. Должно быть, это совершенно видоизменяет ваше представление о мире.

Тут появилось одно из ящероподобных существ. Оно торопливо пробежало по спине своего хозяина и прижало блестящий нос к складке его кожи. Потом замерло и стало почти незаметным.

— Хотя что такое внешний мир? Так как мы познаем его только через наши чувства, мы никогда не сможем узнать его таким, какой он есть на самом деле; а то, что мы знаем, — это внешний мир плюс чувства. Что такое улица? Для маленького мальчика — это мир, полный тайн. Для военного стратега — это серия защищенных и незащищенных позиций. Для влюбленного — храм, где живет его возлюбленная, а для проститутки — рабочее место. Для городского историка улица — серия водяных знаков во времени, для архитектора — договор, подписанный между искусством и необходимостью, для художника — приключения в перспективе и в цвете, для путешественника — место, где можно найти стакан вина и теплую постель, а старик-горожанин воспринимает ее как памятник своим прежним глупостям, надеждам и подвигам. Для автомобилиста…

Смогут ли наши с вами внутренние миры найти общий язык, мои загадочные сфинксы, или же им суждено разойтись, как в море кораблям? Не сможем ли мы найти ключи друг к другу еще до того, как научимся выражать свои насущные желания? Или же вы придерживаетесь, как и главный исследователь, обратной точки зрения: прежде чем начать говорить, мы должны увидеть хотя бы вашу внешнюю окружающую среду?

Кажется, я немного сошел с ума, ибо не может быть, чтобы вы, двое заброшенных созданий, не являлись только источником дальнейших вопросов. Возможно, нам никогда не удастся установить контакт с вами. Но вы сами — свидетельство тому, что где-то, скорее всего не так уж далеко от Клементины, существует планета, заселенная подобными вам. И если бы мы добрались до нее и увидели вас в естественной обстановке, мы смогли бы гораздо лучше понять вас, угадать, о чем с вами нужно беседовать. Здесь нам требуются не только лингвисты, но и пара космических кораблей, которые исследовали бы миры поблизости от Клементины. Нужно поговорить об этом с Латтимором.

ВЗП никак не прореагировали.

— Я предупреждаю, что человек — существо упрямое. Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Если вам есть что сказать, что передать, то лучше говорите сейчас.

Они закрыли глаза.

— Вы потеряли сознание или предались молитве? Последнее было бы более благоразумным, поскольку вы попали в руки к человеку.

Философия была не единственным занятием для вернувшихся с «Мариестоупса» в ту первую ночь: кое-кто занялся разрушением домов.

Как потом объясняла на суде его защита, Родни Валсамстоун ничего не мог поделать. Это был не столь уж редкий в последнее время случай, когда из самых глубин космоса каждый месяц возвращались корабли.

В эти ужасные — адвокат не преувеличивал — путешествия отправлялись обыкновенные смертные, на которых, как на Родни Валсамстоуна, космос действовал подавляюще. Десять лет назад это явление получило название синдрома Бестара (в честь прославленного психодинамика).