Сад зеркал

С тех пор прошло почти два года. Я побывала в разных местах, и везде искала людей и орков, которые изучают вампиров. Я говорила с учеными, ворожеями и охотниками, перечитала уйму книг и записала множество историй.

Я узнала, что моя настоящая сестра умерла в тот самый день, когда потерялась в лесу. Её приманил вампир, который потом занял её место. Тварь жила в нашем доме под видом сестры в течение многих месяцев, а мы думали, что беды нам приносит дух холодных течений.

Принято думать, что вампиры кусают жертв за шею, но это редко бывает правдой. Обычно тварь выбирает для укуса такое место, в каком кровь легко затворить, тогда его кормилец может прожить достаточно долго. Тот кровосос, что занял место моей сестры, пировал полтора года. Потом я поняла, что это был молодой вампир, совсем не умеющий усмирять свою жажду крови. А опытная, хитрая тварь могла жить в нашей семье куда дольше, ей одних лишь коз и овец хватило бы, возможно, на годы.

К счастью, вампиры подобной породы в этих краях не встречаются. Я говорю «к счастью», потому что охотиться на них очень трудно: их облик меняется только во время питания. Зато те вампиры, которых будем убивать мы с тобой – это самые обычные кровососы, привязанные к единственной ипостаси.

* * *

Большие руки орчихи сжимали бадейку мёда так, словно вот-вот раздавят. Голос дрожал.

Я с трудом подавлял зевоту. Болтливы женщины – просто страх. И зачем они лезут не в свою жизнь, такие нежные и многословные, а? Если б эта огромная болтливая штука сидела дома и растила выводок мелких орчат – мир был бы немного лучше, ведь в нем слышалось бы чуть меньше порожней болтовни.

– Один старый охотник с юга рассказал мне про эти края и научил, как находить вампиров, что прячутся в таких местах. Здесь им живется хорошо и сыто, потому что люди тут давно всерьез не воевали, они стали забывать, как это – драться за свою жизнь, за свое место и землю, разучились высматривать всюду опасность и подставили вампирам свои мягкие животики. Однако люди живут здесь не настолько давно, чтобы в эти края стянулось много старых и сильных вампиров, которые держат под своим началом целые семейства. Потому этот край очень хорош для доброй охоты. А я хочу убивать вампиров, я хочу убивать их, пока дышу, но я не воин, и мне нужна помощь.

И орчиха наконец заткнулась. Ох, да сказала бы сразу: нанимаю со-ратников для охоты на вампиров, не шучу, не спятила и много про них знаю. А её семейные страшилки мне на кой? Нужно быть очень тупой орчихой, чтобы думать, будто все встречные жаждут выслушивать твои стенания!

– Значит, сколачиваешь отряд?

Интересно, сколько эта тупая штука может заплатить? Что бы она там ни выгребла из разоренного семейного гнезда – едва ли этого чего-то осталось много.

Как я и ожидал, она помотала головой.

– У меня есть только несколько камней и железные зубы моей бабушки. На отряд этого не хватит, но мне и не нужно – добрая охота должна быть тихой. Обойдусь одним со-ратником, только он должен быть хорошим. Хвостатые вроде тебя – хороши.

Я смотрел на неё и размышлял. Мы-то, конечно, славные, просто слов нет, какие замечательные – а хороши ли орки? Свихнувшиеся орки, которые решили объявить войнушку вампирам?

Чего только не наслушаешься в приречных жральнях!

– Союзник? – наконец спросила орчиха и протянула огромную ладонь.

Охотиться на вампиров в связке с сентиментальной дурой? О том ли я просил дух Древа всё это время, просиживая в жральном зале последние монеты и чешую на заднице?

Беда в том, что орчиха была единственной, кто подсел к моему столу за много-много дней. Не сезон, что тут поделать. Я сам виноват, засиделся, не двинулся вовремя на запад, хотел переждать месяц дождей. Переждал, что тут скажешь.

– Союзник, – решился я и шлепнул пальцами по пятерне орчихи. – Только не называй меня хвостатым.

– А как тебя называть, хвостатый?

– Римукес-тимд’жус-Вейерид.

Ну да, Адития Старейшая не успела дать мне взрослое имя, но не я же в этом виноват. Нечего было умирать, не дождавшись моего возвращения. Потому имя я составил себе сам, хорошее имя, честное и не слишком выспреннее. Только отчего-то и люди, и орки были с ним не в ладах, хотя им-то я представлялся не так, как сейчас, а коротко – Йеримджусом. Но меня всё равно называли то Джусом, то Йерком, то просто Ящером, хотя за последнее можно было получить хорошего леща хвостом. Ящеры – они мохноногие и дикие совсем, живут в землянках и даже луки делать не обучены, они жрут всякую дрянь и не имеют внятной речи. И если кто считает, что мы с ними родня – пускай пересчитает.

Правда, дурное словечко оказалось прицепучим, так что теперь я сам про себя думал как про ящера, потому как на них я похож все-таки больше, чем на людей или орков. Но другим такого не позволю говорить все равно!

Орчиха долго шевелила губами в попытках повторить моё полное имя, и широкое лицо её перекашивало страдальческими складками. В конце концов я ухмыльнулся и сжалился:

– Может звать меня Йеримджусом. Или просто древним – так называется наш народ.

– Древним? Чего это вас так прозвали?