Садовник (история одного маньяка)

Эд осторожно опустился на диван, с опаской поглядывая на нее - райскую птицу на диковинном винно-красном насесте. Попытался придвинуться, чтобы как всегда окунуть одну руку в струящиеся по ее плечу волосы, перебирать их и поглаживать, пока кофе не будет допит. Но Ника дернула плечом. И Эду волей-неволей пришлось довольствоваться сомнительным вкусом черной жидкости без острой приправы - прикосновения к ней.

За окном пустился скучный, моросящий дождь. Ника сидела все так же - не шевелясь. И только нежная жилка на ее безупречной шее мелко подрагивала, дразня - намекая на долгожданное завершение этого утра.

Непривычная холодность Ники вначале интриговала Эда, выглядя тонкой прелюдией к какой-то новой волнующей игре.

Но время шло. А она молчала. И это начинало злить.

Спокойное выражение ее лица вдруг показалось ему нарочитым, почти насмешливым.

Эд решил покончить с идиотским молчанием и прочистил горло, морщась - чувствуя, как раздражающе царапает ухо этот искусственный до предела звук.

- А-а-а… у тебя всегда так много мышей?

Она соизволила повернуться.

- Мышей? - улыбнулась пронзительно и слегка недоверчиво.

- Ну да. Я уже несколько ночей просыпаюсь. Сегодня из-за них чуть вазон не разбил.

- Надо же! Их так давно не было, - она заерзала, и диван закачался.

Эд приготовился словить ее в любой момент.

- Скребутся по углам, пищат - спать мешают. У тебя для них ничего нет?

Ника призадумалась ровно на одну секунду. Воскликнула: «Конечно есть!» - и золотистым вихрем соскользнула с дивана, отчего тот недобро зашатался. С облегчением и осторожностью поднялся и Эд.

- Много чего есть! - на кухне раздавался грохот, что-то открывалось, падало, потом послышался металлический звон и звук льющейся воды. И топот ног Ники - в направлении спальни.

«Наконец-то, - подумал Эд, спеша туда же, - поставим мышеловки, а заодно и…»

Но приятная мысль оборвалась. Он обалдело уставился на Нику, сидящую босиком на обжигающе холодном полу.

- Хорошо, что ты рассказал! А то они бы подумали, что я о них совсем забыла, обиделись бы и ушли… - на корточках, она разбрасывала кусочки хлеба и неизвестно откуда взявшиеся (в ее-то доме!) зерна пшеницы вокруг заботливо приготовленного блюдца с молоком. Кстати, с его стороны кровати.

- А… - Эд с беспомощным изумлением указал на блюдце.

Ника обернулась и, ослепительно улыбнувшись, отерла молочные усы одним длинным бессознательным жестом. Даже издалека она пахла этим детским, полузабытым счастьем - простым, как все истинное… Ее смешная поза: на корточках, руки болтаются между широко расставленных колен - вдруг напомнила Эду мальчишек. Тех, что вечно бросаются в лужи и запускают воздушных змеев (не важно, что погода неподходящая и ветру взяться неоткуда!)… Жгучая радость в ее глазах была родом оттуда - из их волшебного мирка.

Ну мыши… Подумаешь! Да сколько угодно!

Он присел с ней рядом и неожиданно для самого себя взял ее руку и поцеловал, собирая теплый молочный запах с ладони, пристально глядя в ее зеленые смеющиеся глаза. А потом…

Потом утро двинулось своим обычным чередом и пол не показался ему таким уж холодным.

Вместо серых дождей на нагую кожу земли легли первые приморозки. И дымка ленивой дремоты, окутывавшая дом и его обитателей, стала еще плотнее.

Утренний кофе Эд теперь зачастую готовил в одиночестве - Ника спала дольше, игнорируя даже священную обязанность полива цветов. Она просыпалась перед самым выходом. Тихими заплетающимися шагами пересекала коридор и долго смотрела то на него, то на дымящуюся чашку на кухонном столе, словно в равной степени удивляясь их присутствию. С мученическим видом опускалась на стул и прятала за чашкой глаза - темные от темноты за окном. А после первого глотка, наконец спохватившись, сообщала с комичной торжественностью: «Доброе утро!» - и тянулась к Эду с расфокусированным взглядом - целовать. Естественно, проливая кофе. Эд шипел от боли и злился. А Ника оживлялась - смеялась, принималась бурно извиняться и так старательно вытирала его полотенцем, что завтрак плавно перемещался в постель…

Но, увы, такое случалось все реже. Ведь, заметив часы и осознав, насколько именно опаздывает, она сломя голову летела собираться, и получить от нее что-нибудь, кроме беглого поцелуя в нос, было уже невозможно…

А вечером, пока он вез ее из института, она опять дремала, спрятав твердый кулачок под щекой - сказочный зверек, свернувшийся клубком на жестком сиденье. Глаза скользили под шелковыми веками, ровное дыхание шевелило золотистый локон у приоткрытых губ… Она действительно спала. Но стоило машине остановиться, как Ника испуганно выпрямлялась в кресле, явно думая, что уснула на лекции.

Наблюдая этот привычный спектакль вечер за вечером, Эд тщательно прятал улыбку.

Зайдя в дом, они еще некоторое время пытались изобразить деятельность: Эд готовил или листал бумаги, а Ника направлялась в соседнюю комнату рисовать свои любимые цветы, наполовину занесенные снежной пеной.