Садовник из Очакова

— Во как! — развела руками Елена Андреевна, вглядываясь в мгновенно потемневшее окно. — Гроза, наверное, будет!

— Степана утром не было?

— А что тебе Степан? — Елена Андреевна пожала плечами. — Он — человек свободный…

— Свободный? — переспросил с сомнением в голосе Игорь. — От чего он свободный? Прижился тут, замок на наш сарай повесил, словно это его жилье! А ты — «свободный»!

— Знаешь, сынок, — усмехнулась Елена Андреевна. — Свобода — она тоже разная бывает. Да ведь и ты, когда говоришь «свободный», что-то совсем другое подразумеваешь! Наверное, в смысле «ненужный»… Как там в ваших молодежных сериалах друг другу говорят: «Ты свободен, проваливай!»

— А ты что, — удивился Игорь, — уже и молодежные сериалы смотришь?

— А что мне на старости лет делать? Да и понимаю я тебя теперь лучше, после семи серий этого, как его… фильма. Ах, да… «Крыша едет!» Так, кажется, называется…

— Ну, ты даешь! — Игорь посмотрел на мать с изумлением. — Это же сериал для тинейджеров! А при чем здесь я? Или я для тебя тоже «тинейджер»? Так и у меня скоро крыша поедет, если ты всякую, — он развел руками, не находя сразу подходящего слова, — всякую эту… чушь смотреть будешь!

— А чего твоей крыше ехать? — спокойно возразила Елена Андреевна. — Тебе работу надо искать, тогда всё будет в порядке, и почувствуешь себя нужным обществу, а не каким-то там «свободным»! А потом можно и жениться…

Упоминание о необходимости поиска работы резко снизило интерес Игоря к продолжению этого и вправду забавного и неожиданного разговора с мамой.

— Ладно, — кивнул он. — Вот возьму и пойду сейчас искать работу!

— Под дождем? — удивилась Елена Андреевна.

— А почему бы и нет? — улыбнулся Игорь. — Как раз больше шансов найти! Кто еще, кроме меня, будет искать работу под дождем?

Заметив ехидную улыбочку на лице сына, Елена Андреевна поняла, что он просто ее дурачит, и вышла в гостиную, где тут же включила телевизор.

Игорь остался на кухне. Выпил чашку растворимого кофе и снова задумался о загадочном Фиме Чагине.

Глава 10

Ливень, начавшийся пополудни, растянулся на несколько часов и, внезапно прекратившись, поставил жителей Ирпеня перед простым и незыблемым фактом: наступил вечер. Осенний вечер глубоким не бывает, за ним быстро, почти незаметно приходит ночь. И эта грядущая ночь, укрытая беззвездным, свинцовым небом, обещала быть глухой и непроницаемой.

Игорь, отложив книжку, за которой просидел три часа кряду, глянул в окно, а потом на часы. Хотелось ему, было, сходить во двор и глянуть на дверь сарая, чтобы проверить: на месте ли еще повешенный Степаном замок, или вернулся уже садовник из своих непонятных странствий. Но не настолько теперь было сильным его любопытство, чтобы заставить себя собраться и выйти из теплого уютного дома. А тут снова вспомнился Очаков 1957 года — ночной, темный, настороженный. И снова задумался Игорь, снова вопросом задался: так сон ли это был пьяный, или какая-то особая, потусторонняя явь? Вспомнил прошлый вечер, предшествовавший странному опыту. Вспомнил, как коньяк пил перед тем, как Колян позвонил. А что, подумал, если еще раз то же самое сделать? Что, если выпить пару стопочек коньяка, а потом, попозже, снова надеть милицейскую форму и так же в сторону автостанции прогуляться? Людей в такую погоду и в такое время на улице не будет, да и кто на него внимание обратит?!

Сходил Игорь на кухню. Налил себе коньяка. Выпил не спеша, а потом сразу — вторую рюмку. Мимоходом заметил, что в поднятой чаше материных весов стоит пузырек с сердечными каплями. С третьей рюмкой коньяка вернулся в спальню. Отпил, отставил. Проверил — на месте ли две пачки советских рублей. Пачки лежали в карманах галифе. Отпил еще глоток. Во рту потеплело, и тепло это куда-то выше пошло, в нос, в лоб. Легкая испарина на лбу выступила. Снова потянулся Игорь к рюмке, а она уже пустая. Сходил на кухню, наполнил.

Минут через тридцать взыграла в мыслях Игоря этакая азартная отвага. Усмехнулся он сам себе, смелее к милицейской форме подошел. Надел ее, натянул сапоги, подпоясался ремнем, в этот раз и кобуру с пистолетом не забыл. Фуражку на голову водрузил и круглое настольное зеркало в руки взял. Глянул на себя, и еще веселее ему стало. «Бравый хлопец!» — подумал.

Как только закрылась за ним калитка родного двора, как только повернул он в сторону автостанции, так сразу еще темнее стало вокруг. Словно темнота живая была и попыталась Игоря в себя с головой укутать. Но под подошвами кожаных сапог привычно стучал асфальт, и ноги сами шли прямо, будто бы не нуждаясь в зрячем поводыре.

Страх подкрадывался к Игорю несколько раз. То сзади, то сбоку, из-за чего он останавливался и оглядывался по сторонам, больше доверяя своему слуху, чем глазам. Но вокруг было тихо.