Садовод

— Моя работа требует документального подтверждения для любых фактов. А по-человечески я, конечно, не сомневаюсь. Нож выбросил убийца. И еще я почти уверен, что этот нож он позаимствовал у самой Квашниной. Не забывайте, три предыдущих убийства были совершены однотипным оружием. Эксперты не смогли однозначно ответить, один это был нож или разные, но то, что они изготовлены по одному образцу, — это факт.

— А для чего надо было убивать Квашнину ее же оружием? — спросил Волков.

— Для того же, для чего надо было подкидывать фигурку в виде надкушенного яблока. Чтобы подчеркнуть связь между убийствами. Чтобы труп Квашниной спрятать среди трупов ее жертв…

— А это зачем?

— Я не знаю, — вздохнул следователь. — И это не единственная наша непонятка. Вот, к примеру, зачем он написал письмо в дежурную часть? Есть идеи?

— Подсказку нам кидает, чтобы мы его поскорее поймали, — предположил Сафронов. — Многие серийники так делают, когда устают убивать…

— Саня, че за глупость?! — возмутился Волков. — Серийной убийцей была сама Квашнина, а не тот, кто ее зарезал. Это во-первых. Во-вторых, где здесь подсказка? Нож две недели в водяной яме пролежал, там если и были «пальчики», так сейчас точно нет. А в-третьих, ты письмо-то еще раз перечитай! Это же предсмертная записка. «Не хочу позорить родных», «жить больше не хочу и не могу» — он же не просто так это написал.

— Знаете, был в конце тридцатых такой случай, — задумчиво сказал Кроликов. — Один крупный начальник из киевского управления НКВД со дня на день ожидал ареста. Было за что. Так вот он придумал фокус: бесследно исчез из города, а на столе в рабочем кабинете оставил записку: «Труп ищите в Днепре». Его бывшие подчиненные записке не поверили и этого хитреца спустя полгода изловили и расстреляли. Что, если наш убийца повторяет этот ход? Он ведь может надеяться, что следствие будет окончено в связи со смертью виновного лица.

— Значит, он не очень хорошо знает наши законы, — заметил Волков. — Чтобы закончить следствие в связи со смертью виновного лица, нужно это лицо знать по имени и фамилии. А анонимное письмо — не повод закрывать дело.

— Конечно, — согласился следователь.

— Есть и другое объяснение, но вам в него трудно будет поверить. Он и вправду собирался убить себя и хотел избавить нас от лишней работы. Чтоб мы не мертвого преступника искали, а живых душегубов ловили…

— Ты что, серьезно? — расхохотался Сафронов. — Этот тип, по-твоему, озабочен тем, как бы нас разгрузить, как бы облегчить нашу тяжелую ментовскую жизнь?!

— А ничего смешного. Почему бы не предположить за этим человеком порядочности и достоинства? Он ведь не инкассатора завалил ради мешка с баблом, а сумасшедшую психопатку, которая людей убивала направо и налево. Он жену мою спас. Избавил мир от чудовища, а ведь никакой личной заинтересованности у него не было. А потом неважно, по каким причинам, решил уйти из жизни. Ну и почему бы перед смертью еще одно хорошее дело не сделать, теперь уже для сотрудников полиции?

— Вполне возможно, — кивнул Кроликов. — Но опять же, он не учел, что мы в любом случае обязаны установить его личность. Как мы это будем делать, знаете?

— Да, — поспешил ответить Волков. — Николай Григорьевич, вот вы как думаете, сколько самоубийств ежедневно совершается в городе?

— Я такую статистику не веду… Но где-то читал, что за последнее десятилетие в России ежегодно сводили счеты с жизнью по двадцать–двадцать пять тысяч человек в год.

— Ну, правильно. Наш регион по уровню суицида примерно в середине рейтинга, так что можно примерно прикинуть, сколько самоубийств происходит каждый год в городе. Будем считать, что в сто раз меньше, потому как население города составляет примерно сотую часть от общероссийского. Делим на количество дней в году. И получаем… — он на секунду задумался, — и получаем, что каждые два дня в городе хотя бы один человек добровольно расстается с жизнью. Даже если цифра эта слишком оптимистична, то все рано речь идет об единицах, а не о сотнях.

— Здравая мысль. Пошлем запросы в службу скорой помощи, в морги, да и в наше областное управление… Только я бы немного расширил зону поиска. Не только город, но и окрестности, хотя бы в радиусе ста километров.

— Согласен с вами. Благодетель может оказаться и из пригородов…

— Кто?

— Да так, ерунда, — слегка смутился Сергей. — Получим список, он сильно длинным не будет. И будем искать в этом списке молодых мужчин. От восемнадцати до тридцати, я думаю. Не могла же Настя ошибиться и принять старого деда за пацана! Покажем ей прижизненные фотки. Должна узнать.

— Если только парень, которого она видела в парке, действительно является убийцей Квашниной, — уточнил следователь. — А вот если он там просто околачивался и глазел на твою супругу…

— Нет, он не просто глазел. Я же вам не сказал, он ей тоже кое-что отправил.

Сергей рассказал про фотографию и цветы, отправленные его жене в последний день апреля. Кроликов и Сафронов слушали его с большим интересом. Когда он закончил, следователь озвучил тот вопрос, который три дня назад пришел в голову самому Волкову.