Сады Луны

Более явного приглашения Мурильо не требовалось. Весь план Раллика был сосредоточен на этом моменте и его последствиях. Однако у адюльтера был один серьёзный недостаток. Мурильо совершенно не улыбалось встретиться с мужем этой дамы на дуэльной дорожке. Он отогнал эти неприятные мысли очередным глотком вина.

— Я с удовольствием заглянул бы на празднество госпожи Симтал, но при одном условии, — он поднял взгляд и посмотрел женщине в глаза. — Если вы почтите меня там своей компанией — на час-другой, разумеется. — Его бровь обеспокоенно изогнулась. — Я бы, безусловно, не хотел никоим образом посягать на права вашего мужа. — Но именно это молодой человек и собирался сделать, и они оба это знали.

— Несомненно, — ответила женщина с внезапной стыдливостью. — Это было бы неприлично. Сколько вам нужно приглашений?

— Два, — ответил он. — Лучше, чтобы меня видели со спутницей.

— Да, так будет лучше.

Мурильо покосился на свой опустевший кубок с печальной миной. Потом вздохнул.

— Увы, я должен вас покинуть.

— Я восхищаюсь вашей самодисциплиной, — ответила женщина.

«Перестанешь в канун Геддероны», — подумал Мурильо, вставая с кресла.

— Госпожа Удачи подарила мне эту удивительную встречу. — Он отвесил поклон: — До праздника, госпожа Орр.

— До встречи, — ответила жена советника, которая, казалось, уже утратила к нему какой бы то ни было интерес. — Всего доброго.

Мурильо снова поклонился и покинул балкон. В битком набитом зале многие благородные господа из-под тяжёлых век пристально следили за его уходом.

Морулова улица Самоцветов заканчивалась у Серповых ворот. Раллик чувствовал, как двое стражников проводили его изумлёнными взглядами, когда он вошёл в проход между массивными камнями стены Третьего яруса. Оцелот велел убийце ясно выказать принадлежность к своей профессии, и хотя Раллику казалось, что тут даже слепой не ошибётся, он предпринял серьёзные усилия, чтобы подчеркнуть очевидное.

Стражники, конечно, ничего не сделали. Выглядеть убийцей — совсем не то же самое, что быть им на самом деле. Городские законы в этих вопросах были строги. Когда Раллик вышел на богатые улицы Верхних усадеб, он знал, что за ним могут следить, но ничего не сделал, чтобы оторваться от слежки. Ежедневно даруджистанская знать платила шпионам на улицах хорошие деньги. Пусть отрабатывают свой хлеб.

Раллик им ни капли не сочувствовал. Но он и не разделял обычную среди простолюдинов ненависть к знати. В конце концов, их вечный гонор, уязвимая честь и бесконечные свары снабжали его работой.

Когда придёт Малазанская империя, подумал он, всё это кончится. В Империи гильдии убийц запрещены законом, а тех, кого считают достойными, забирают в ряды имперских Когтей. Недостойные же просто исчезают. И знати приходится ничуть не лучше, если слухи из Крепи хоть сколько-нибудь правдивы. Когда придёт Империя, тут будет совсем другой мир, и Раллик вовсе не уверен, что хочет в нём жить.

Но тут ещё нужно кое-что закончить. Он задался вопросом, смог ли Мурильо добыть приглашения. От этого всё зависело. Они долго и горячо спорили прошлой ночью. Мурильо предпочитал вдов. Адюльтер был не в его стиле. Но Раллик настаивал, и Мурильо наконец сдался.

Убийца по-прежнему не понимал, отчего друг был против. Сначала он подумал, что Мурильо боится дуэли с Тюрбаном Орром. Но Мурильо и сам прекрасно владел рапирой. Раллик достаточно фехтовал с ним в уединённых местах, чтобы подозревать: Мурильо — адепт, а на это звание не мог претендовать даже Тюрбан Орр.

Нет, не страх отвращал Мурильо от данной части плана. Раллик подумал, что это вопрос этики. Перед Ралликом вдруг раскрылась совершенно новая сторона характера Мурильо.

Он как раз осмысливал выводы из этого открытия, когда заметил знакомое лицо в городской толчее. Раллик остановился, посмотрел на соседние дома и удивлённо раскрыл глаза, когда понял, куда занесли его ноги. Взгляд Раллика снова сосредоточился на знакомой фигуре, которая то и дело мелькала на противоположной стороне улицы. Убийца задумчиво прищурился.

Под голубым с серебряными прожилками небом, по Озёрной улице, среди галдежа торговцев и покупателей, шагал Крокус. В дюжине кварталов впереди, за стеной Третьего яруса, вздымались холмы города. На самом восточном стояла К'рулова колокольня, её позеленевшая бронзовая черепица блестела в лучах солнца.

Ему казалось, что башня бросает вызов яркому облику зала Величества: с издевательским блеском взирает на жмущиеся к холмам особняки и усадьбы с их слезящимися глазами на иссечённых временем фасадах.