Сады Луны

Барук опёрся на подоконник. В переливающемся облаке пыли перед ним раскинулись крыши Даруджистана, а дальше — порт.

— И ты, Императрица, — прошептал он. — Я знаю, что ты где-то здесь. Твои пешки ходят, пока что оставаясь невидимыми, но я их найду. В этом уж будь уверена — с помощью или без помощи треклятой удачи Опоннов.

КНИГА ТРЕТЬЯ ЗАДАНИЕ

Марионетки пляшут

по воле искусных рук —

меж ними ступаю

с запинкой, спотыкаясь,

в переплетении нитей

и в прихотливом танце

этих шутов проклинаю

в их шальных пируэтах —

жить как они не стану

нет, вы меня оставьте

в моём круговращении —

эти непрошеные судороги

и есть живое искусство —

клянусь могилой Худа! —

искусство во плоти.

Тэни Бьюл (род.?). Речи шута

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Тогда он спустился к ним

мужчинам и женщинам

лишённый звания

в её выбраковке гнусной

на орошённый кровью песок

куда пролились жизни

Императора и Первого Меча —

о, трагическая измена!..

Он был из старой гвардии,

он управлял отточенным клинком

Империи свирепой,

и вот, спустившись вниз

но не бежав

остался для неё напоминаньем,

укором совести, которого боялась.

Назначенную цену

он не приметил

когда спускался к людям

не знал о ней и не был к ней готов

лишь после обнаружил

чего лишился и проклял

пробужденье…

Ток Младший. Мостожоги

За четверть часа до рассвета небо приняло цвет железа, пронизанного кое-где полосками ржавчины. Сержант Скворец присел на крупном камне, вглядываясь в туман над спокойной гладью озера Азур. На дальнем, южном, берегу разлилось призрачное сияние Даруджистана.

Ночной перелёт через горы выдался тяжким: кворлов швыряло между тремя грозовыми фронтами. Чудо ещё, что никого не потеряли. Ливень уже закончился, оставив в воздухе холодную и влажную дымку.

За спиной Скворец услышал шаги и пощёлкивание. Сержант обернулся и встал. К нему, пробираясь между замшелых валунов у основания холма, подходили Калам и один из Чёрных морантов. За ними густой тенью лежал секвойный лес, пятнистые стволы стояли на склоне, как безмолвные стражи. Сержант полной грудью вдохнул холодный утренний воздух.

— Всё в порядке, — сообщил Калам. — Зелёные моранты доставили всё, что мы просили, и даже больше. Скрипач и Вал теперь — очень счастливые сапёры.

Скворец приподнял бровь. Он обернулся к Чёрному моранту.

— Я думал, взрывчатка подходит к концу.

Лицо странного создания оставалось в тени створчатого шлема. Зазвучавшие оттуда слова словно доносились из глубокой пещеры.

— Не для всех, Птица-Вор. Ты нам хорошо известен, «мостожог». Твой путь — в тени врага. Моранты никогда не поскупятся на помощь тебе.

Скворец очень удивился, затем отвернулся и прищурился.

Морант продолжил:

— Ты спрашивал о судьбе одного из нашего народа. Об одноруком воине, что сражался рядом с тобой под стенами Натилога много лет назад. Он жив.

Сержант набрал полную грудь сладковатого лесного воздуха.

— Спасибо, — сказал он.

— Когда вновь увидишь кровь на своих руках, Птица-Вор, пусть это будет кровь твоего врага.

Скворец нахмурился, затем резко кивнул и перевёл взгляд на Калама.

— Что ещё?

Лицо убийцы вдруг стало каменным.

— Быстрый Бен готов, — сказал он.

— Хорошо. Собери остальных. Я изложу свой план.

— Твой план, сержант?

— Мой, — твёрдо сказал Скворец. — Тот, что разработала Императрица со своим штабом, отменяется. Будем действовать по-моему. Выполняй, капрал.

Калам отдал честь и ушёл.

Скворец спустился с камня, и его сапоги глубоко ушли в мох.

— Скажи, морант, а может так случиться, что через две недели сюда прилетит на разведку ваш Чёрный патруль?

Голова моранта, словно на шарнирах, повернулась к озеру.

— Такие незапланированные вылеты не редкость. Я, вероятно, сам окажусь здесь через две недели.

Скворец внимательно посмотрел на закованного в чёрные доспехи воина.

— Я не уверен, как это понимать, — сказал наконец сержант.

Воин обернулся к нему.

— Мы не так уж не похожи, — сказал он. — Мы знаем цену поступкам. Мы оцениваем. Мы действуем, исходя из своих оценок. Как и в Крепи, мы поверяем дух духом.

' Сержант нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Восемнадцать тысяч семьсот тридцать девять душ покинули тела при очищении Крепи. По одному за каждого моранта, который пал жертвой вековой вражды с Крепью. Дух — духом, Птица-Вор.