Сады Луны

Колотун засмеялся, однако тягостная обстановка в комнате не рассеивалась. Все глядели на сержанта. Бурдюк, в свою очередь, тоже вглядывался в каждого из соратников, с которыми провел не один год вместе. Эти люди, не таясь, заговорили о дружбе. О чувстве, которое он все годы упорно давил в себе. И их он постоянно держал на расстоянии, не подпуская к себе. Отпихивал, словно назойливых собак. А они, как верные псы, продолжали идти за ним и верили ему.

Они поделились с ним своими мыслями насчет девчонки. Он не поверил. Они, как и свойственно друзьям, не настаивали, но для каждого из них исчезнувшая девчонка не была человеком. Они отказывали ей в праве называться человеком. Теперь и его собственная уверенность пошатнулась. Пошатнулась, но не рассыпалась. Бурдюк достаточно повидал в жизни. И страшного в ней было несравненно больше.

Как же он противоречив! Бурдюк впервые задумался об этом. Надо же – столько времени упрямо защищать человеческое начало в прирожденной убийце и отказывать соратникам в праве на дружбу! Бояться почувствовать себя окруженным друзьями.

Это признание далось сержанту нелегко. Ему захотелось поскорее чем-нибудь заняться, иначе… Он и сам толком не знал, что может быть иначе.

– Хватит трепать языками, – подытожил Бурдюк. – Нам сегодня есть чем заняться. Так, капрал? – спросил он, обращаясь к Каламу.

– Так точно, сержант.

– Подготовься как следует. Пока светло, попробуй встретиться с людьми гильдии. Остальным приказываю привести оружие в надлежащий вид. И амуницию тоже. Потом устрою смотр, и если мне что-то не понравится… дальше сами знаете. Понятно?

– Яснее не бывает, сержант, – ухмыльнулся Колотун.

Ехать им приходилось едва ли не шагом, но даже при такой черепашьей скорости рана Колля то и дело открывалась. Колль, как мог, приспосабливался. Он ехал, клонясь на бок и перенося тяжесть тела на здоровую ногу. Это облегчало участь раненого бедра, но отзывалось судорогами в других частях тела.

О ране они оба старались не говорить, дабы не омрачать зародившуюся дружбу. Но по скупым словам Колля Паран догадался, что его состояние все время ухудшается. Не выдержав, капитан попросил показать ему рану… Колль храбрился, однако его напускная бравада только раздражала Парана. Вся нога от бедра и до ступни побурела. Колено и бедро покрывали сгустки запекшейся крови. Вдобавок бедро распухло; чтобы осмотреть всю рану, пришлось разрезать кожаную подкладку доспехов.

Колль уповал на помощь лекаря из гарнизона, что стоял возле Катлинского моста. Но лекарь отсыпался после вчерашней попойки и его не смогли добудиться. Раненого снабдили чистыми бинтами, которых хватило ненадолго. Вскоре и новая повязка набрякла от крови и гноя.

Вдали показались городские стены. На подъезде к городу движение по Трясучке не стало оживленнее. Поток беженцев с севера давно иссяк, а все, кто приезжал в Даруджистан на празднество Геддероны, стремились попасть в город заблаговременно.

Колль очнулся, вынырнув из забытья. Он был очень бледен и говорил с трудом.

– Никак Перетряс? – спросил он.

– Наверное, если ты имеешь в виду это скопище лачуг, – пожал плечами капитан.

– Значит, Перетряс. За ним сразу будут Восточные ворота.

– А нас пропустят в город? Может, сказать караульным, что с тобой случилась беда? Пусть пошлют за лекарем.

Колль решительно замотал головой.

– Нужно ехать прямо в «Феникс». Есть такая таверна. Слышишь? Прямо в «Феникс».

Голова Колля свесилась набок. Глаза закрылись.

– Будь по-твоему, – ответил Паран.

Ему плохо верилось, что караульные пропустят их без расспросов, и он начал спешно придумывать правдоподобную историю, объяснявшую рану Колля.

– Будем надеяться, что в «Фениксе» найдется лекарь.

Колль был совсем плох, однако на время Паран забыл о нем.

Капитан смотрел на панораму Даруджистана.

– Теперь понятно, почему императрица тянет сюда свои жадные руки, – прошептал он, рассуждая вслух. – Видел я разные города, но Даруджистан и впрямь чудо.

Раллик поднялся еще выше. Руки дрожали от напряжения. Если бы не тени, его бы давным-давно заприметили. На колокольню вели ступени, но подниматься по ним в темноте было равносильно самоубийству. Оцелот наверняка опутал их «тревожной проволокой». Он не дурак и умеет себя обезопасить.

«Если, конечно, Оцелот прячется наверху», – напомнил себе Раллик.

Если нет – тогда Колль пропал. Раллик не знал, добрался ли его друг до Восточных ворот. Тишина на крыше колокольни могла означать что угодно. Ассасин сделал очередную передышку. До верха оставалось не более десяти футов. Самых тяжелых. Карабкаясь вверх, Раллик потратил столько сил, что едва цеплялся руками за скобы. О бесшумном подкрадывании он и думать забыл. Единственное его преимущество – он появится сзади, за спиной у Оцелота. Тот сейчас внимательно следит за дорогой, подстерегая Колля, и вряд ли будет вертеть головой по сторонам.

Раллик набрал в себя побольше воздуха и полез дальше.