Сады Солнца

Кабина модуля — фуллереновая сфера, закрепленная на двигательной платформе, клаустрофобически тесная клетка без места для сидений или кушеток. Лок встал рядом с пилотом, Берри втиснулся за ним, все трое упакованные в скафандры с прикрученными шлемами и перевязанные страховочными ремнями. Хлипкое суденышко взмыло над Мимасом, описало над ним полкруга и отключило двигатель, выйдя на нужную траекторию.

Маленькая луна — шар из грязного льда около четырехсот километров диаметром, промерзший до самого силикатного ядра вскоре после образования. Древнюю, никогда не знавшую тектонических движений поверхность хаотично издырявили, переворотили кратеры всевозможных размеров — словно внезапно окаменело кипящее море. Лок выглянул в щелевидное окно. Казалось, модуль падает с огромного обрыва, сложенного бледными скалами, испещренными случайной мешаниной черных полумесяцев, расколов и пробоин: косых теней от глыб и булыжников, от кратерных стен. Тени, будто звери в засаде, таились и за кратером, и внутри.

Лок приклеил себе пластырь с дозой местного «умного» наркотика, пандорфа, перед тем как напялить скафандр. Наркотик посоветовал Йота Макдональд. Наркотик был чище и эффективнее любого армейского средства, которым пользовались в старые добрые дни перед войной для организации мозговых штурмов при разработке политических и экономических сценариев для правительственных комиссий. Вещество обострило восприятие, ускорило мысли, позволило видеть с кристальной нечеловеческой ясностью — важная способность, которая поможет совладать со Шри Хон–Оуэн. У наркотика был также и полезный побочный эффект: он заменял обычный страх перед путешествием в крошечной скорлупке среди смертоносной пустоты спокойным отстраненным интересом к проплывающим за окном пейзажам.

За изгибом горизонта встали ряды горных хребтов — край кратера Хершеля, окаймленного чередой концентрических горных цепей. Кратер насчитывал сто тридцать километров в диаметре — треть размера всего Мимаса — и произошел от столкновения, едва не уничтожившего маленькую луну. Модуль пролетел мимо изломанных террас, ступенями поднимающихся от изъязвленного кратерного дна. Спустя тридцать километров показался пик в центре кратера. Глухо забурчали маневровые движки, отключились, модуль развернулся двигателем вниз, тот глухо и мощно бухнул, погасив остатки скорости, и Лок снова увидел пейзаж — модуль плыл боком мимо западных склонов центрального пика, усыпанных глыбами полей, чернильных каньонных зигзагов и разломов, плыл к широкой полке, где маяк сверкал красным глазом среди монохромных панорам. Снова чихнули маневровые движки — финальная коррекция, — тени кинулись навстречу, тряхнуло так, что лязгнули челюсти, — и модуль приземлился на край посадочной платформы размером с футбольное поле. Рядом стоял похожий на черепаху шаттл с намалеванным на боку флагом Великой Бразилии. Перед полетом капитан Невес ввела мальчику транквилизатор, но не рассчитала дозу. Берри оставался почти в коматозном состоянии. Потребовались соединенные усилия пилота и Лока, чтобы пропихнуть мальчика в крохотный люк. Снаружи ожидал посланец от команды Хон–Оуэн, резковатый юноша по имени Антонио Мария Родригес, облаченный в девственно–белый скафандр. Антонио помог отнести Берри к волокуше, оставленной на размеченной дорожке у края посадочной платформы, и повез Лока и мальчика к длинному склону, прорезанному разломами, исходящими от подножия мощной стены утесов высотой больше километра. Дорожка спустилась в расщелину и закончилась у исхоженной утоптанной насыпи перед большим матовым куполом у подножия отвесной стены водяного льда, твердого, как гранит.

Двое взрослых стащили мальчишку с волокуши и привели к овальному люку шлюза у основания купола. За шлюзом оказалась загроможденная прихожая со шкафчиками, рядами скафандров у стен и ширмой на застежках. Видимость обеспечивали несколько светящихся палочек, воткнутых наобум в обшитый пенополиуретаном потолок. В их зеленом зыбком свете, словно пробивающемся сквозь толщу воды, Лок и Антонио Мария Родригес разделись сами и раздели Берри, оставшись в тонких комбинезонах, совсем не защищающих от лютого, словно в морозильнике скотобойни, холода. Мальчик сонно улыбнулся и спросил, поедут ли они снова кататься.

— Сперва нужно поговорить с твоей матерью, — сказал Лок.

— Я не хочу. Я хочу вернуться.

— Ты же знаешь, что не можешь. Иди со мной и не капризничай.

Лок с Берри прошли вслед за Антонио Марией Родригесом сквозь двойную герметичную дверь и поднялись по короткой крутой эстакаде в большой почти круглый зал под куполом, излучающим бледный свет. Через зал вели извилистые тропинки, проложенные по террасам в черных скалах, искусно сделанных из фуллереновой ткани. Пол испещряли гигантские подушки лишайников всех оттенков красного и желтого и торфяные болотца с зеркалами черной воды и берегами, поросшими камышом. Там и тут — рощицы гигантских древовидных папоротников. Воздух чистый, холодный, влажный. Зима. Да, здесь пахло зимой…